— Мы уже на месте. — Делани опять сверилась с монитором, однако поверхность выглядела абсолютно неповрежденной. Она подтянула сумку поближе и извлекла из нее хитроумный тестер прочности металлов.
Да, ее мучает тоска по дому. Когда они отправились в полет год назад (это по субъективному времени, а вообще-то ремонтные бригады спали все 2600 лет, пробуждаясь только на две недели каждые ето лет), ностальгия казалась детской причудой. А теперь Делани тосковала по холмам, где она выросла. Больше не будет ветра с залива Тробреага и Лох-Суилли, несущего привкус соли и дыхание далеких штормов Северной Атлантики. Не будет вересковых холмов.
— Робы, — сказала Сьерра, — обшарили тут все, но не сообщили ни о каких трещинах.
— Я должна осмотреть сама. — Делани прикрепила два трансмиттера величиной с большой палец к стенке корпуса на расстоянии ярда друг от друга, затем нажала кнопку диагностического прибора, и низкочастотный импульс показал, что корпус тут цел, но дальше выявил сложную систему трещин глубиной в три фута, тянущихся до внешней поверхности и космического вакуума. Дальше прибор не измерял, но Делани представила себе пустоту световых лет до Земли и Ирландии и световых лет до пункта прибытия.
Она попыталась вспомнить ощущение утреннего тумана, когда в последний раз стояла на тысячелетней стене в древней круглой крепости Грианан-Эйлич, ожидая, чтобы небо прояснилось. В погожие дни оттуда можно было увидеть эстуарий Суилли, полуостров Инишоуэн и значительную часть Дерри. Но туман так и не рассеялся. Ее пальцы скользили по прохладным гладким камням. Она услышала шорох за спиной, веселый смешок. Она обернулась: никого. Нигде. И было так просто поверить, что мир не исчерпывается очевидным, когда она в одиночестве бродила по краю, овеянному столькими сказаниями.
— Здесь ничего нет, — сказала она, продвинулась вперед на шесть футов и опять прикрепила датчики.
— Как и указал компьютер. Почему ты не хочешь признать, что корпус выдержал удар — в полном соответствии со своей конструкцией? При столкновении сила удара смещается по касательной. Значит, камешек не может пробить корпус.
— На одной четвертой скорости света даже крупинка несет огромный заряд кинетической энергии, а это была отнюдь не космическая пылинка. Согласно данным, камешек не уступал шарику игорных автоматов. Космолет должен был бы разлететься вдребезги, как фарфоровое яичко. — Она снова прочла результаты проверки. Трещины только на фут не достигли внутренней поверхности.
— Не понимаю, почему ты ищешь пробоину в корпусе, когда ее там нет? Иначе мы уже были бы заморожены, высушены и упакованы в вакууме.
Делани продвинулась дальше.
— Правильно. Вот и цифры говорят мне, что мы должны были разлететься на кусочки, но не разлетелись, и я хочу выяснить, почему.
— Ну, технические характеристики оказались заниженными. Делани увидела трещину, прежде чем ее монитор подал сигнал. Текстура корпуса слагалась из миллионов переплетенных углеродно-металлических нитей, обеспечивавших кораблю высокую прочность. Разумеется, ему требовалась особая надежность, чтобы выдержать четыре тысячи лет полета и доставить почти все время спящую команду, замороженные эмбрионы и все оборудование, необходимое для ее колонизации, на немыслимо далекую планету. Фонарь осветил трещину — длинный зигзаг на шершавой поверхности. И монитор подтвердил: трещины, возникшие при столкновении, протянулись до этого места в сотнях ярдов от места удара по корпусу.
Тонкая, как волосок, трещина постепенно расширялась до толщины ногтя, достигая в длину четырех футов. Делани извернулась, направив луч на стенку.
Сьерра охнула.
— Господи! Ты была права, но она никак не может достигать поверхности.
Делани не отозвалась. Монитор сообщил ей все данные. Она прижала палец к трещине, потом рассмотрела рубец на коже.
— Мы все должны были погибнуть.
— Робы… — неуверенно предположила Сьерра.
— Вышли из строя. Два часа полной отключки, пока корабль восстанавливал энергию и выводил нас из сна. К тому же они сваривают повреждения на корпусе, а не здесь.
Она отстегнула нож от пояса с инструментами и всунула кончик в трещину. Увидеть что-нибудь оказалось трудно, щель была слишком узкой, но ее глубина вроде бы не превышала полудюйма. Нож уперся во что-то. Она снова вогнала его в щель. Что-то чуть подалось, но несомненно не металл. Нож как будто уперся в дерево. Она покачала лезвие, а когда вытащила его, острие было выпачкано в чем-то белом.
