Они спешились на берегу. Трудно было разобрать во тьме, что творилось с рекою. Уши глохли от рева воды. Дикая и косматая сила неудержимо неслась, с грохотом катила камни, остервенело лезла на берег. Сплошной стеной ливня соединялось грозовое небо с рекой, Бекназар присел и, всмотревшись, сказал:
— Кажется, еще не снесло. Видишь, там большой вал. Сыпаи держатся.
Над ущельем, одна за другой, ломались ослепительные молнии. Прогремел гром. В горах отозвалось эхо. Алымбек вздрогнул, увидев, как из пасти ущелья изрыгалась бесформенная кипящая пучина. Вал, на который только что указывал Бекназар, вздыбился стеной и в ту же секунду осел.
— Ата-а! — прохрипел Алымбек, судорожно вцепившись в руку отца.
— Теперь все кончено, — сказал Бекназар чужим, упавшим голосом.
Зигзаги молний рассекали небо. Свет выхватывал из мглы двух людей, безмолвно стоящих на берегу.
— Ничего, сынок, — обнял сына Бекназар. И тот, прижавшись к отцу, чувствовал биение его сердца. — Свою долю у Таласа возьмем, на то мы и люди.
В районе забили тревогу. Правобережные колхозы остались без воды. Утром председатели колхозов и Бекназар были уже в райисполкоме. Всем было ясно, что медлить нельзя.
У Бекназара спросили, сколько дней потребуется для восстановления сыпаев.
— Если будет достаточно людей и материалов — два дня! — уверенно ответил он.
Бекназар говорил не без оснований. За ночь вода перебросилась к левому берегу, и там, где были прежние сыпаи, обмелело. Это намного облегчило положение, люди могли работать, не опасаясь за свою жизнь.
К вечеру на берегу расположился большой табор.
Бекназар, по обыкновению своему, сидел на камне и, поджав губы, пристально смотрел на грязно-серые гребни волн Таласа.
— Алымбек, поди узнай у бригадира, — распорядился он, — из МТС должны прислать проволоку…
Когда Алымбек удалился на несколько шагов, отец окликнул его:
— Постой! — и, подойдя вплотную, положил на плечо сына тяжелую руку. — Дело серьезное. Завтра будь примером для других… Тебе привычно, а им, может, придется впервые… Ты мой сын… Ты сын сыпайчи…
На берегу горели костры. Расстилался дым, взвивались и меркли искры. У крайнего костра собралась молодежь. Над рекой, навстречу волнам Таласа, неслась песня Токтогула:
Ночь. Тихо в таборе. Звезды хмурятся, поглядывают с высоты в реку. Над ущельем — овал луны. Она смиренно слушает свирепый рев Таласа. Алымбек направился к маячащим на круче фигурам. Бекназар и председатель райисполкома о чем-то тихо разговаривали. Метнулась в небо звезда и красивой дугой ринулась в ущелье. Бесшумной тенью пролетела ночная птица.
С рассветом Талас огласился веселым гомоном и стуком топоров. На берегу стояли уже готовые пирамиды сыпаев. Это обыкновенные треноги, связанные из прочных древесных стволов.
— Верх обматывай! Туже тяни проволоку! — то там, то здесь раздавался голос Бекназара. — Что смотришь? Перекладину ниже вяжи! Эй, сваливай сюда камни!
Выглянуло солнце, улыбнулось невиданному зрелищу.
— Взяли! — подал команду Бекназар.
— Взяли! — хором ответили другие и понесли к воде первую треногу. Алымбек, натужившись, подпирает плечом перекладину. Прибрежная щебенка щекочет ступни.
Первый сыпай установили в устье арыка. Следующие ставили все дальше от берега, через равные промежутки. Закладкой запруды между треногами руководил сам Бекназар. Вьюками на лошадях подвозили вязанки соломы и свежесрубленные ветки кустарника. Конвейером передавали из рук в руки камни, тащили бревна. Из всего этого постепенно вырастала запруда. Бекназар покрикивал, но в душе не мог нарадоваться тому, как спорилась работа.
После обеда уровень воды поднялся к устью арыка. А вечером в нем заструились робкие змейки воды. Но предстояла еще основная и наиболее трудная работа: сыпай надо продолжить почти до середины реки, иначе арык не наполнить.
На другой день работа подвигалась медленнее. Стремительно мчавшаяся вода несколько раз сносила два крайних сыпая.
— Ничего, ничего! Не унывайте. Попробуем еще раз, — ободрял Бекназар людей. — Вот на фронте, ребята рассказывают, не удастся одна атака — идут второй раз, третий…
