Он всматривался во всех издали приближающихся женщин, стараясь отгадать, которая из них будет Лена. Но в потоке прохожих не было никого похожего на его Солнечную Радость, шли какие-то старушки с хозяйственными сумками, озабоченно спешащие мужчины с портфелями и без них, длинноволосый юноша сопровождал девушку, коротко подстриженную, в брючках — их одеяния так мало отличались друг от друга, что на расстоянии нескольких шагов юношу принимали за девушку, и наоборот. Шел пьяница, прилагающий огромные усилия, чтобы держаться ровно и следовать по прямой линии. Какие-то парни с нездоровым цветом лица — наркоманы… Но вот вдали показалась стройная фигура одиноко идущей девушки. Возможно — она. Фигура отделилась от потока прохожих на тротуаре и направилась к фонтану. Саша так и впился в нее глазами. Голубые брючки обтягивают немного полноватую линию бедер. Белая кофточка с алыми оторочками покрывает стан и довольно высокий бюст. В руках держит зонт таким образом, что не видно ее лица. Встать ли? Пойти ли ей навстречу? Наверное, от меня лицо закрывает, хочет первая посмотреть, что я собой представляю.
Фигура, между тем, уже прошла мимо сидящего на скамейке Саши и, по-прежнему закрываясь зонтом, стала прохаживаться вокруг фонтана. Саша спохватился, что он для опознания должен обмахиваться газетой, и обнаружил, что именно этот пункт свидания был забыт им — газеты у него не было. В этот момент девушка опустила зонт, и Саша увидел крашенную перекисью блондинку, в которой не было ничего похожего на Солнечную Радость.
— Не скажете ли который час? — произнесла девушка и устремила взор, который Саша затруднился бы описать, но значение которого понял — перед ним стоял «уличный ангел». Он сухо объявил время, девушка надула губки и неторопливо зашагала к тротуару… Стали появляться другие любители посидеть около фонтана. Пришел пожилой мужчина с овчаркой на поводке, две старушки с вязаньем, пара молодых супругов, толкающих перед собой детскую коляску с первенцем — и никого похожего на ту, которую он ждал. Саша продежурил у фонтана лишних полчаса и пошел домой, недоумевающий и раздосадованный.
На другой день перед уходом с работы его опять вызвали к телефону. Нежный женский голос ворковал в трубке.
— Это вы, Саша? Я очень виновата перед вами, что не пришла к фонтану. Уж вы простите меня! — в голосе девушки Саша прочел столько искреннего раскаяния, что сразу размяк.
— Всякое бывает. Понимаю и прощаю.
— Я знала, что вы простите, вы добрый, даже не спросили, какая была причина. Но если скажу причину — вы не рассердитесь?
— Даю слово, что нет.
— Я побоялась прийти — вдруг вы окажетесь не таким, как я представляла рыцаря мечты! Последовало бы тяжелое объяснение. Я наблюдала за вами в бинокль из окна квартиры напротив. Там живет моя подруга.
Саша ошарашенно молчал, а потом с чуть заметным раздражением спросил:
— Ну и как вы нашли меня? Разочаровал я вас?
— Нет. Но вы уже сердитесь на меня, не надо. Я искуплю свою вину — увидите! Приглашаю вас на новое свидание. Вы бывали в селе Демичево?
— Бывал не раз.
— Там живет моя тетка. Ее домик первый на косогоре у въезда в село. Село внизу, а домик на косогоре один — ошибиться нельзя. Приезжайте туда в пятницу после работы. Я вас встречу, и мы прогостим у тетки до понедельника. Идет?
— Идет! — ответил Саша и хотел еще добавить, что надеется, что на этот раз его не подведут, но голос на другом конце провода перебил его:
— Не сомневайтесь! Все будет на высшем уровне.
Вера в приметы подвергается всеобщему осмеянию. Смеются даже те, кто в глубине души верит в них, так как такое осмеяние принято считать хорошим тоном. А разве уж так нелепа и невежественна эта вера? Если в основе всего сущего лежит некое единство, из которого все произошло, то все те многообразные части, которые произошли из этого единства, должны питать друг к другу некое благорасположение, склонность к взаимопомощи в зависимости от способностей, которые у одних могут быть больше, а у других меньше. И почему бы последним не стремиться предупреждать о будущем своих менее способных братьев.
