Есть любопытные данные, что австралийские сумчатые отличаются от большинства млекопитающих наличием хорошего трихроматического цветового зрения. Кэтрин Арресе (Catherine Arrese) и ее коллеги, которые обнаружили его у медовых опоссумов и сумчатых тушканчиков (оно было также продемонстрировано у кенгуру-валлаби), предполагают, что австралийские (но не американские) сумчатые сохранили наследственный зрительный пигмент рептилий, который потеряли остальные млекопитающие. Но у млекопитающих вообще, вероятно, самое плохое цветовое зрение среди позвоночных животных. Большинство млекопитающих видит цвета, если вообще видит, лишь так же, как дальтоники. Характерные исключения были обнаружены среди приматов, и не случайно, что они больше, чем любая другая группа млекопитающих, использовали яркие цвета в половых демонстрациях.
В отличие от австралийских сумчатых, которые, возможно, никогда не теряли его, мы можем сказать, глядя на наших родственников среди млекопитающих, что мы, приматы, не сохранили трихроматическое зрение наших рептильных предков, но открыли его вновь – не однажды, но дважды независимо: сначала у обезьян Старого света и человекообразных обезьян, и второй раз в Новом свете у обезьяны-ревуна, хотя и не у обезьян Нового света вообще. Цветовое зрение обезьяны-ревуна похоже на зрение человекообразных обезьян, но достаточно отличается, чтобы приписывать ему независимое происхождение.
Почему хорошее цветовое зрение было настолько важно, что трихроматизм развился независимо в Новом свете и у обезьян Старого света? Основное предположение – что это имеет отношение к питанию фруктами. В преимущественно зеленом лесу фрукты выделяются своими цветами. Это, в свою очередь, вероятно, не является случайностью. Фрукты, возможно, развили яркие цвета, чтобы привлечь плодоядных животных, таких как обезьяны, кто играет жизненно важную роль в распространении и удобрении их семян. Трихроматическое зрение также помогает в обнаружении молодых, более сочных листьев (часто светло-зеленого цвета, иногда даже красного), на фоне более темных зеленых цветов – но это, по-видимому, не выгодно растениям.
Цвет поражает наше сознание. Слова, обозначающие цвет – среди первых прилагательных, которые изучают младенцы, и которые они наиболее нетерпеливо связывают с любым употребляемым существительным. Трудно представить, что оттенки, которые мы воспринимаем, являются обозначениями электромагнитных излучений, лишь немного отличающихся длиной волны. У красного света длина волны – приблизительно 700-миллиардная доля метра, у фиолетового – приблизительно 420-миллиардная доля метра, но вся гамма видимого электромагнитного излучения, которая находится в этих пределах, является лишь смехотворно узким окном, крошечной частью полного спектра, длины волн которого колеблются от километров (некоторые радиоволны) до долей нанометра (гамма-лучи).
Все глаза на нашей планете настроены таким образом, чтобы использовать длины волн электромагнитного излучения, в котором наша местная звезда сияет наиболее ярко, и которые проходят сквозь окно нашей атмосферы. На глаз как биохимическое оборудование, соответствующее этому конечному диапазону длин волн, законы физики налагают определенные ограничения к области электромагнитного спектра, который может быть виден при использовании этого средства. Ни одно животное не может видеть далеко в инфракрасной части спектра. Лучше других это делает ямкоголовая гадюка, имеющая на голове ямки, которые как никакие другие органы чувств сосредотачивают инфракрасные лучи в точное изображение, позволяя этим змеям достигать некоторой направленной чувствительности к высокой температуре, производимой их добычей. И ни одно животное не может видеть далеко в ультрафиолетовой области, хотя некоторые из них, пчелы например, могут видеть немного дальше, чем мы. Но с другой стороны, пчелы не могут видеть наш красный: для них он инфракрасный. Все животные сходятся на том, что «свет» является узким диапазоном длин электромагнитных волн, лежащим где-то между ультрафиолетовым в коротковолновом конце и инфракрасным в длинноволновом. Пчелы, люди и змеи отличаются только слегка в том, где они проводят границы в каждом конце «света».
