Если смотреть глазами завропсидов, последние, кто присоединился к их странствию «перед» свиданием с нами, были черепахи, turtles (использую это слово в его американском смысле, включающем, кроме сухопутных, также водных черепах и террапинов). Контингент завропсидов, поэтому, состоит из черепах и остальных. «Остальные» – союз двух главных групп: ящерицеподобных рептилий, которые включают змей, хамелеонов, игуан, комодских драконов и гаттерий; и динозавроподобных рептилий или архозавров, которые включают птеродактилей, крокодилов и птиц. Большие водные группы рептилий, такие как ихтиозавры и плезиозавры, не являются динозаврами и, во всяком случае, похоже, ближе к ящерицеподобным рептилиям. У птеродактилей меньше оснований называться динозаврами, чем у птиц. Птицы – боковая ветвь одного особого отряда динозавров, ящеротазовых. Ящеротазовые динозавры, такие как тиранозавр и гигантский зауропод, ближе к птицам, чем к другой главной группе динозавров, неудачно названной птицетазовыми, такими как игуанодон, трицератопс, и утконосый гадрозавр. Птицетазовые (Ornithischian) означает «с птичьими бедрами», но подобие является поверхностным и сбивающим с толку.
Ветвь рептилий (включая птиц).
Прорывом в эволюции наземных позвоночных животных был амнион, водонепроницаемая, и все же воздухопроницаемая мембрана яйца. Сегодня выжили две рано разошедшихся линии «амниотов»: синапсиды (представленные млекопитающими), и завропсиды (17 000 живых видов «рептилий» и птиц), присоединившиеся к нам теперь. Филогенез, показанный здесь, в разумной степени надежен.
КОПРЕДОК 16
[Графика удалена]
Это было существо, подобное ящерице и ходящее вразвалку. Реконструкция отображает сухой ландшафт каменноугольного периода. Обратите внимание на кладку амниотических яиц на переднем плане.
Недавние захватывающие находки крылатых динозавров в Китае сделали надежными родственные отношения птиц с ящеротазовыми динозаврами. Тиранозавры – даже более близкие кузены птиц, чем других ящеротазовых, таких как большие растительноядные зауроподы: диплодок и брахиозавр.
Итак, это – странствующие завропсиды, черепахи, ящерицы и змеи, крокодилы и птицы, вместе с огромной толпой призрачных странников – птерозаврами в воздухе, ихтиозаврами, плезиозаврами и мозазаврами в воде и, прежде всего, динозаврами на суше. Обращая особое внимание на то, что эта книга о путешественниках из современности, неуместно разглагольствовать о динозаврах, которые господствовали на планете так долго и которые господствовали бы на ней и дальше, но жестокий – нет, безразличный – метеорит похоронил их. Кажется вдвойне жестоким рассматривать их теперь настолько равнодушно (Другие книги оказали им честь, например «Dinosaur» Дэвида Нормана и «The Dinosaur Heresies» Роберта Бэккера, не забывая восхитительно нежную «How to Keep Dinosaurs» Роберта Маша.). Они действительно некоторым образом выжили – в особом и красивом образе птиц – и мы окажем им уважение, слушая четыре рассказа о птицах. Но сначала, в память о динозаврах, известная ода Шелли:
Рассказывал мне странник, что в пустыне,
В песках, две каменных ноги стоят
Без туловища с давних пор поныне.
У ног – разбитый лик, чей властный взгляд
Исполнен столь насмешливой гордыни,
Что можно восхититься мастерством,
Которое в таких сердцах читало,
Запечатлев живое в неживом.
И письмена взывают с пьедестала;
«Я Озимандия. Я царь царей.
Моей державе в мире места мало.
Все рушится. Нет ничего быстрей
Песков, которым словно не пристало
Вокруг развалин медлить в беге дней».
(Перевод В. Микушевича)
Пролог к «Рассказу Галапагосского Вьюрка»
Человеческое воображение запугано древностью, и протяженность геологического времени пока вне кругозора поэтов и археологов, она может быть пугающей. Но геологическое время велико не только по сравнению со знакомой шкалой времени человеческой жизни и истории человечества. Оно велико в масштабах самой эволюции. Это удивило бы тех, начиная от критиков самого Дарвина, кто жаловался на недостаток времени для естественного отбора, чтобы дать выход изменениям, которых требует теория. Сейчас мы понимаем, что проблема, скорее, в обратном. Было слишком много времени! Если мы измеряем масштаб эволюции за короткое время и затем экстраполируем, скажем, на миллион лет, потенциальное количество эволюционных изменений оказывается намного больше, чем фактическое их количество. Как будто бы эволюция должна была топтаться на месте в течение большего периода времени. Или, не стоя на месте, блуждать на своем пути, вынужденно, за короткое время отклоняясь в случайную сторону, независимо от долгосрочных тенденций.
