В восемь часов утра для нас настал Санкт-Петербург. С Московского вокзала мы вышли на Hевский Проспект. Что меня в нем наиболее потрясло - патологическое преобладание магазинов для близоруких над прочими торговыми заведениями. Каждый второй магазин носит название "Оптика", завален по самые люстры оправами, линзами и скучающими от недостатка слепцов продавцами. Я, конечно, понимаю, что хреновый товар проще всего всучить слепому, но если на этом свой бизнес будет строить каждый торговец, то вскоре на Hевском Проспекте ничего кроме контор типа "Все лучшее - очкарикам" или "В гостях у старика Пью" не останется. Я в Питере бывал уже в четвертый раз, поэтому дальнейшая экскурсия предназначалась для первобытной Татьяны. Конечно, первым (после закусочной "Литературное Кафе" и выкусочной "Платный Туалет") объектом нашего посещения стал "Эрмитаж". Эрмитаж завораживал всех посетителей своим содержимым. Лично меня он завораживал своими посетителями - точнее женскопольными посетительницами. Hа пятнадцатой минуте обсмотра эрмитажных окрестностей я обнаружил телку с такими восхитительными сиськами (правой и левой), что дальнейшая прогулка по дворцу превратилась в пытку. Во всех картинах, статуях, каретах, гобеленах, журнальных столиках и даже в окаменевшем склете вождя какого-то сыктывкарского племени мне все время чудилась та самая брюнеточка, и особенно ее сиськи, включая даже предполагаемый вкус сосков. В результате экскурсия была напрочь испорчена, а мои кожаные штанишки растянулись на два размера в районе ширинки. Так что для того, чтобы джинсы с меня больше не спадали, все оставшееся времы пребывания в городе герое-Ленинграде мне пришлось посвящать разглядыванию местной девичьей популяции... Хороший музей, советую вам там бывать почаще.
Далее наш путь лежал к Петропавловской Крепости. Я, конечно, хотел посмотреть "Аврору", но уже в четвертый раз мне не повезло - я ее не нашел, видимо местный мэр поехал на ней ловить форель в ближайший гастроном. Петропавлоская Крепость встретила нас загорающими. Они в одних плавках были беспорядочно раскиданы по всему побережью, старательно поглощая ультрафиолет всеми фибрами, не обращая внимания на то, что по Hеве немерянными косяками плавал только-только подтаявший лед. В Петропавлоской крепости мы мысленно возложили венки к могиле Петра Первого, а я рулеткой намерил загробное место для Олега Тысяча Двадцать Четвертого. Затем нас какой-то сутенер заманил в музей восковых фигур, где мы поглазели на в полный рост на оригиналы упомянутого Петра Первого, Клеопатры, Камасутры, Иисуса Христа и билетерши. Причем последняя восковая фигура умела передвигаться и требовать деньги за билеты. Фантастика!
Татьяна скупила в радиусе десяти километров все сувениры и открытки с изображением кошек, наши расистские доводы о том, что хорошие кошки производятся только в Москве, никакого влияния на нее не возымели. Далее (а было уже где-то без пятидесяти пятнадцать) мы вдруг вспомнили, что ехали в Питер водку бухать и безобразия нарушать. Сразу же был произведен акт посещения продуктового магазина, где было куплено первое попавшееся шампанское. При ближайщем рассмотрени оно оказалось розлива Челябинского Завода, судя по вкусу - Челябинского Тракторного Завода. Где-то промеж Зимнего и Исаакиевского мы присели у высохшего фонтана и раскупорили несчастное шампанское. Поражает вежливость местного населения - любой (любая) подсаживающийся с нами рядом на скамейке, в первую очередь предлагал нам закурить. Впервые в жизни я пожалел о том, что не курю - такая халява сорвалась. Исаакиевский собор мне, конечно, заполнился своей грандиозностью - мне в нем грандиозно захотелось пИсать. До ближайшего туалета из него я несся со скоростью Герасима, который мчался к Чудского Озеру со своим Му-Му, прознав о том, что Александр Hевский устроил оптовые скидки в Чудское Озеро.
Время неугомонно приближалось к своему концу. С машинистом поезда Питер-Москва я договорился на 00-05, и мне очень не хотелось его динамить. Оставшееся время я предложил посвятить культуре - пиву и кинематографу. Обход Hевского Проспекта показал любовь местного обывателя к тяжелому и почетному труду капиталистического утопленника. "Титаник" шел ВЕЗДЕ. С большим трудом вынюхав кинотеатр "Колизей" с альтернативной "Автокатастрофой" мы заползли в него, и в течение полутора часов с посиневшей улыбкой на лице наблюдали, как американцы дохнут, совокупляются, дохнут, гомосексуальничают, дохнут, мастурбируют, дохнут, и при этом еще у них остается время чтобы дохнуть, а также дохнуть и при этом дохнуть, не забывая дохнуть. Очень добрый фильм, в котором нашлось место настоящей романтике - но где-то в отхожем месте, которое в кадр не попало. Обратный путь ничем характерным не запомнился, разве что только моими попутчиками - по соседству со мной ехали какие-то египетские армяне из Китая, все время говорившие на узбекском. Родной язык этих генацвале-буддистов изобиловал словом, на слух среднестатического москвича звучащего как "бача-роф". Поэтому всю ночь я просыпался от их бесед, ибо чудилось мне, что они меня зовут в свою тесную компанию.
