— Профессор кто? — крикнул он с необычной для него иронией и, попятившись, споткнулся о девушку в костюме ведьмы, которая как раз наклонилась поднять карандаш. Нельсон упал картинно, выпучив глаза, выбросив длинную руку, его портфель медленно перевернулся в воздухе над головами. Падал он долго, настолько долго, что успел насчитать еще один удар колокола — одиннадцатый, и приземление вышибло из него дух. В этот миг указательный палец его правой руки угодил в колесо проезжающего горного велосипеда и, аккуратно отрезанный, отлетел прочь. Заскрипели тормоза. Девушка, которую Нельсон сбил с ног, поднялась, прижимая ладони к алым губам, ее остроконечная шапка чудом осталась на голове, подведенные глаза расширились от ужаса. Нельсон сидел в кольце глазеющих студентов и ошарашенно смотрел, как его палец катится по мостовой.
Ух ты, думал он. Боли не было, но, подняв руку, он увидел, что из обрубка толчками пузырится кровь.
«Почему я не удивляюсь?… — Он медленно, как в воде, откинулся на спину и коснулся затылком холодной склизкой мостовой. Он знал, что сейчас потеряет сознание. Часовая башня нависла прямо над ним, черная на фоне облаков. Двенадцать, пробил колокол, стрелки замерли, устремленные вверх, как клинки. — Почему это случилось со мной? Разве мало, что меня уволили? Как я буду кормить семью? Кто мне поможет?»
Кто-то кричал. На периферии зрения что-то двигалось. И тут, прежде чем отключиться, Нельсон вроде бы увидел в обрамлении белого циферблата на темной башне склонившуюся фигуру в черной накидке. Маска исчезла, и Нельсон разглядел, или подумал, что разглядел, безликое лицо под черным капюшоном, серебристый овал без глаз, носа, рта.
Нельсон заморгал, и тут колокол пробил последний, невозможный удар. Тринадцать.
— Чем могу служить, профессор Гумбольдт? — спросило пустое лицо, и все почернело.
Когда Нельсон ненадолго очнулся, он лежал на спине, а сверху горели полосы люминесцентного света. Сощурясь, он различил впереди и по бокам медиков в зеленых халатах. Негр-фельдшер в белых резиновых перчатках держал его за запястье правой руки, а блондинка с пучком на затылке приподнимала полиэтиленовый пакет с его пальцем, словно мешочек с кухонным мусором. Пакет провис и был весь в крови. Негр-фельдшер увидел, что Нельсон открыл глаза.
— Вы хотите, чтобы я позвонил вашей сестре? — спросил он.
— Сестре? — удивился Нельсон. Во рту ощущалась странная сухость. Сестры у него не было.
— Ну уж не знаю, — сказал фельдшер. — Вы что-то говорили про вашу вещую сестру[7].
— Где я? — спросил Нельсон и снова провалился в беспамятство.
Через несколько часов Нельсон очнулся от наркотического сна. Он лежал на больничной койке, в халате, укрытый до подбородка одеялом. Правая рука, в лубке, замотанная до локтя, покоилась сверху. Взгляд его уперся в мертвый серый глаз телевизора; Нельсон заморгал и повернулся к окну. Там, на фоне мирных ночных холмов и потока фар, дремала в кресле его жена Бриджит. Бывшая танцовщица, она была почти одного роста с Нельсоном, но гораздо стройнее и грациознее. Сейчас она свернулась в больничном кресле, подобрав под себя длинные ноги и подперши голову рукой. Она была бледнее обычного, на шее и вокруг глаз появились складки, которых Нельсон прежде не замечал. Он хотел заговорить, однако губы не разлипались.
Пока он смотрел, веки ее вздрогнули. Нельсона снова кольнуло чувство вины и страха за будущее. Бриджит открыла глаза, увидела, что он не спит, встала, поцеловала его в лоб и погладила по редеющим волосам, потом налила воды и поднесла ему чашку к губам.
Он выпил и спросил:
— Где девочки?
— С Рахилью. — Бриджит имела в виду соседку, жену израильского аспиранта.
— Они расстроены?
Бриджит по-прежнему держала чашку у его губ, и Нельсон выпил еще глоток.
— Что ты, милый, они еще не знают.
— Откупись или заколдую.
У Бриджит расширились глаза, и Нельсон подумал, не бредил ли он под наркозом.
— Я обещал повести их по соседям, — объяснил он, пытаясь сесть.
— Ш-ш. — Бриджит коснулась пальцем его губ. — Рахиль поведет их вместе со своими детьми. Как ты?
Он приподнял правую руку, замотанную, как у мумии. Указательный палец был вроде на месте, хотя Нельсон его не чувствовал; вообще все тело было как в вате. Обезболивающее, подумал он.
