— Как ты можешь ожидать, что я расслаблюсь? — махнула я рукой. — Я не сидела в машине несколько месяцев. Я должна все впитать! Сегодня была настоящая пытка. Я сидела в комнате отдыха целый день, смотря на часы.
— Если это заставляет тебя чувствовать себя лучше, то на моем столе лежит гора документов, потому что я не мог сконцентрироваться. Все закончилось тем, что я ушел с работы на час раньше. — Лаклан послал мне такую чувствительную, интимную улыбку, что моя грудь почти сжалась от боли. — Но, если ты хочешь продолжать осматриваться, тогда любой ценой… не позволяй мне тебя прерывать.
— Ха, — я ерзаю на своем месте. — Расскажи мне о своем доме.
— Что ты хочешь знать?
— На что он похож?
Он пожимает плечами. — Просто дом.
— Ну, же, — уговариваю я. — Мне нужно твое лучшее описание.
— Он маленький. Две спальни, одна ванна. Там небольшая кухня и гостиная. Ковер давно устарел, наравне с другими приспособлениями, но мне нравится.
— Ты оформлял его?
Он бросил на меня взгляд, говорящий: «О чем ты думаешь»?
Я усмехаюсь и наблюдаю, как тучи сгущаются на небе.
Мы сворачиваем на шоссе, объезжая Маклин. Я смотрю на то, как мой родной город пролетает мимо моего окна, похожий на пятно огней. Я, вероятно, должна была чувствовать какое-то притяжение к городу, в котором выросла, но этого не происходит. Единственной тягой, были воспоминания о Лане. Эти воспоминания раздирают мне сердце, кричат, что Лана где-то там. Может быть, не в Маклин, но где-то близко.
Мы сворачиваем то тут, то там, и вскоре уже подъезжаем в предместье Шарлоттсвиля. Мы остановились у ресторанчика фаст-фуда и заказали жирной еды, отчего мой желудок громко заурчал.
— Мы почти приехали, — сказал Лаклан.
— Все хорошо, — заверила его я. — Я веселюсь.
— Просто сидя в машине?
Я пожала плечами и стащила немного картошки. — Я вижу проблеск твоей новой жизни в этом городе.
— Я все еще приспосабливаюсь, — признается Лаклан. — Но приятно, когда никто не знает твоего имени. — Он смотрит на меня. — Тебе понравится.
— Если я когда-нибудь выберусь из «Фэирфакс», — бормочу я.
— Ты выберешься, — твердо говорит Лаклан.
Мы выехали за город. Машины начали встречаться реже, дороги становились уже и компактнее. Лаклан стал ехать медленнее, чтобы избежать выбоин. Волнение течет по моим венам, когда Лаклан заезжает на гравийную дорогу. Когда мы выехали из Шарлоттсвиля, пошел снег. Фары освещают замерзшие зерновые злаки, отчего они похожи на миллионы снежинок, танцующих в воздухе.
Поездка по его подъездной дорожке была жесткой. Меня подбрасывает на месте, и я хватаюсь за ручку, находящуюся у меня над головой, чтобы удержать себя.
— Ты каждый день ездишь так туда и обратно?
— Ага.
— Как твоя машина еще не развалилась?
— Здесь просто немного неровно, — спорит Лаклан.
Я бросаю на него взгляд.
— Хорошо…, — произносит он медленно. — Здесь действительно ухабисто. Но я скоро исправлю это.
В следующее мгновение он паркует машину. Я уставилась на дом перед нами. — Итак, это твой дом.
Он маленький. Белая краска отколупывается с одной стороны. Маленькое крыльцо, метла прислонена к дому. Не было никакого великолепия. Не было высококлассного дизайна. Это полная противоположность того, где мы росли.
Я не могла полюбить его еще больше. Он напоминает мне о домике в лесу.
Лаклан наклоняет голову, посылая мне ребяческую улыбку, напоминая пятнадцатилетнего мальчишку, в которого я влюбилась. — Вот и он. Что, оправдывает твои ожидания?
Мое мнение имело для него значение. Даже когда я была ребенком, оно имело значение. Вот, что делало Лаклана моим спасением - я была всегда важна для него.
— Конечно! Мне нравится!
Мы оба выходим из машины. Он идет к багажнику и берет мою сумку. — Что заставило тебя выбрать это место? — спрашиваю я.
Он закидывает мою сумку себе на плечо и берет меня за руку. Мы идем к его дому, плечом к плечу. — Маленький. Окруженный одиночеством. Что тут может не нравиться?
Мы стряхиваем снег с нашей обуви, когда идем по крыльцу. Лаклан открывает входную дверь и включает свет рядом с дверью.
Внутри небольшой проход, который ведет прямо на кухню. Возможно, в одну из самых маленьких кухонь, которые я когда-либо видела, со старыми приборами цвета авокадо.
