«Держи глаза закрытыми. Если ты не видишь его, то его здесь нет», — говорит голос в моей голове.
— Я буду здесь, чтобы присматривать за тобой, — произносит он холодным голосом, который граничит с садистским.
Никто из людей, топчущихся возле меня, не реагирует на его злой голос. Лишь я. Хотя и я сейчас стала беспокоиться о нем все меньше и меньше. Препараты делают свое дело. Очень, очень медленно. Мне кажется, что все специально происходит, словно в замедленной съемке. Ведь только так ты сможешь запомнить это ощущение.
Я смотрю на свет, отражающийся на потолке. Он превращается в калейдоскоп белых фрагментов. Они собираются в шары, которые отделяются и разбиваются на миллион кусочков. Я наблюдаю, как они умножаются, и, поверьте мне, это прекрасное зрелище. Так или иначе, я отвожу глаза от потолка и смотрю на лица, окружающие меня. Медсестра, которая держала мои ноги, теперь стоит рядом со мной. Ее лицо размывается. Она гладит мои волосы и произносит мягким голосом:
— Просто расслабься.
Я киваю. Во всяком случае, пытаюсь это сделать.
«Просто расслабься, просто расслабься», — повторяю я себе.
После того как доктор и медсестры уходят, в комнате не остается ничего, кроме звука моего собственного дыхания. Я кладу руку на свое скачущее сердце и перекатываюсь на бок. Лекарство растекается по моим венам, захватывая меня. Мои мышцы расслабляются, а кости кажутся невесомыми.
Я легкая, словно перышко.
Я отпустила и покинула свое тело.
Я словно призрак.
Моя кожа прозрачная. Я чувствую себя очищенной. Мой разум наконец-то пребывает в покое. Я встаю с кровати и осматриваю маленькую комнату. Мне кажется, словно я стою на возвышении. Я смотрю вниз на то, что меня окружает, после чего решаюсь посмотреть на уродливую правду — на свое разбитое «Я».
Не могу поверить, что это я. Тусклые волосы. Бледная кожа. Ноги тесно прижаты к груди. Руки обнимают колени.
Мне больно. Боль начинается медленно, и также медленно она распространяется по телу. Я смотрю на свою прозрачную кожу, и тело начинает обретать форму. Начиная чувствовать тяжесть, я паникую.
Я отхожу от кровати. Продолжаю двигаться, пока не схожу с возвышения. Пока не оказываюсь на противоположной стороне комнаты, надеясь, что смогу остаться в этом побеге немного дольше.
Хотя уже слишком поздно.
Когда я открываю глаза, то стою у белой стены. Я вернулась в свое тело. В это сломанное, ослабленное тело.
Чувство безопасности окружает меня. И затем я ощущаю запах сосны. Секунды спустя, вокруг моего живота оборачивается чья-то рука. Лаклан.
— Закрой свои глаза, — шепчет он у моей шеи. — Ты можешь контролировать свой разум.
Сердце бешено колотится, прежде чем начинает замедляться. Лак - лан. Лак - лан, выстукивает оно.
Его рука сжимается вокруг меня, словно он мог слышать эту мелодию.
— Я расскажу тебе историю, — его рука поднимается и убирает мои волосы в сторону. — Ты же хочешь, чтобы я рассказал тебе историю, ребенок? — спрашивает он.
Я ни разу не оборачиваюсь. Не хочу смотреть через плечо, ведь я понимаю, что не увижу там ничего, кроме скомканных простыней. Я не хочу, чтобы все это существовало лишь в моей голове. Поэтому я просто киваю и слушаю глубокий тембр его голоса. Такой уверенный. Такой спокойный. Каждое слово ощущается словно ласка, словно мягкое заверение о том, что со мной все будет в порядке.
Прежде, чем меня утянула темнота, я услышала, как Лаклан прошептал:
— Десять лет назад ты была храброй. Десять лет назад ты получала то, что хотела. Десять лет назад началась наша история...
ГЛАВА 8. ЛИЧНОСТЬ
10 лет назад
Сегодня мой отец весь день ругался из-за фейерверка.
Он ударил рукой по столу, когда мы ели, и прокричал:
— Этот чертов мальчишка Холстед запускал бенгальские огни, фейерверки, да и Бог знает что еще до четырех утра! Нужно было позвонить в полицию.
Они были прекрасны. Но я никогда не решилась бы произнести это вслух. Я сидела там еще около часа, тихо наблюдая за гневом отца, пока не спросила себя, не должна ли я извиниться. Затем я пошла в свою комнату, выключила свет и начала смотреть в окно, стараясь найти лучший вид на дом соседей. Соседей, которых меня учили ненавидеть.
