Мушни понимает, что обречен. Он воспринимает возникшую ситуацию как метафизическую. Погоня здесь — только перст Судьбы, ее исполнитель. Не случайно в этом, последнем в повести абзаце про преследователей вдруг сказано «они» (а до этого мы имели возможность прекрасно их рассмотреть, был подробный до мелочей портрет), и местоимение это выделено жирным шрифтом… Гегешидзе, как и всегда, до конца, до неопровержимой однозначности ставит акценты, выводя напряженную, ищущую свою прозу к последнему выводу, последней ясности… Он не любит многозначительностей в финалах. Для него это — излишняя и ненужная роскошь. Слишком много сил было затрачено в поиске, в погоне за истиной о человеке в этом многоликом, текучем, быстро изменяющемся мире, чтобы еще и финал был многозначен!.. Н е п о т р у д а м; это было бы просто несправедливо.
Вот и в «Расплате» повествование выходит в финале своем к окончательной неопровержимости вывода, венчающего все, «подводящего черту»… Жестокость зла и пагубна, ибо она нравственно опустошает и унижает человека, способная посеять в его душе лишь тоскливую мучительную пустоту.
В рассказе этом — двое детей-сирот, живущих у бабушки, и Резико, старший из них, всегда старается быть защитой и опорой младшему. Это — норма, так должно быть, но норма вдруг смещается, почти исчезает, и изгиб этот страшен, дик и непонятен, если посмотреть со стороны, извне, чужими глазами. Еще бы — Резико, сам Резико жестоко избил своего младшего брата. Почему?!
«Резико вспомнил, что у них нет матери и вообще никого нет ни в каком краю земли. Он ощутил щемящую жалость к брату, единственному родному существу, и вдруг неожиданный гнев так перехватил гортань, что он не мог продохнуть. Он не знал, кто виноват в этой внезапно нахлынувшей ненависти и злобе — брат ли, он ли сам, или кто посторонний, — но он дико ненавидел кого-то, ненавидел невыносимую злобу, которую испытывал сейчас, неистово махал прутом, стараясь отогнать эту тяжесть и горечь, и… бил своего брата».
Злоба обездоленного, обойденного судьбой (опять — судьба!) ни за что ни про что. Злоба, не имеющая выхода, замыкающаяся и задыхающаяся в себе самой, себя же обреченно ненавидящая за то, что она есть, пришла вдруг… Психологически это очень точно, убедительно и — очень страшно. Человек, способный испытать ее, несущий в себе т а к о е, — уже сильно душевно травмирован, если не искалечен. Приступ внезапного бешенства Резико не что иное, как закономерный, лишь дремлющий в его душе до поры до времени результат мирской неустроенности, обделенности. Ведь все, почти все сызмала имеют то, чего Резико непоправимо и навсегда лишен — любви и тепла близких. Старших, родителей, к которым можно прислониться, найдя у них защиту и поддержку. Одиночество, злое, горькое, ненавидящее себя самое и готовое излиться в любой момент. И все это — в мальчишеской, еще детской судьбе…
Собственно, одной подобной идеи, одного ее неожиданного и очень острого поворота — Резико, избивающий искренне им любимого младшего брата, — было бы уже достаточно для создания психологически острого, резкого и драматического рассказа… Но Гурам Гегешидзе идет дальше — мы видим Резико в бешенстве и злобе во второй раз, и теперь они излиты на обидчика его младшего брата, некоего Омари.
Резико полон решимости мстить. В этой готовности, конечно, есть желание просто защитить братишку, да так, чтобы другим неповадно было. Но есть, бесспорно есть, и стремление к самоочищению, искуплению собственной недавней жестокости и, конечно, та постоянная в Резико злоба обездоленного, о которой мы уже говорили.
И первое, и второе, и третье выводят в конечном счете рассказ к проблеме страстно утверждаемого гуманизма. Подлинность и вечная неподдельная ценность, необходимость его — для самого Резико, для его маленького братишки, для Омари, для всех людей и судеб! — очевидны в «Расплате». В этом смысле рассказ — словно призыв к тому лучшему, самому ценному, что должно, обязано быть в каждой человеческой душе!.. Ибо иначе она — пуста, горька и обездоленна.
Да, Резико готов мстить, и намерение это продиктовано вроде бы самыми благими мотивами. Но… Что же возникает в итоге? Смотрите: по пустынной вечерней дороге влекутся две фигуры. Одна — это Омари — стремится уйти, оторваться, другая — Резико — догоняет, догоняет с мрачным и молчаливым упорством. Когда это происходит, сыплются удары, жестокие, страшные, и вновь Омари пытается уйти, и вновь Резико следует за ним.
