Ахмед с Биллом последовали за ним. По истертым ступеням винтовой лестницы спускался человек в измятых коричневых брюках и в трикотажной рубашке. На вид ему было под пятьдесят. Сильные мышцы перекатывались под кожей его руки, обнявшей за шею Ахмеда, другую руку он осторожно положил Биллу на плечо и тихо заговорил, расспрашивая друзей.
Ахмед отвечал ему по-французски: он не хотел ставить Билла в неудобное положение.
— Со мной все в порядке, отец. А это мой друг, его зовут Билл. На него напали. Мы думаем, что это были полицейские. Нужно, чтобы врач осмотрел его голову.
Пожилой мужчина кивнул и улыбнулся, не проявляя никакого желания обсуждать решение сына.
— Ну, за этим дело не станет, — проговорил он, улыбаясь Биллу. — Но прежде всего поднимемся наверх. — Он повернулся к вызвавшему его парню. — Сбегай к доктору Гассану. Скажи, что он мне нужен. Живо.
И тут колено Билла с новой силой дало о себе знать. Отец с сыном понесли его на руках между высокими, до самого потолка, штабелями мешков с зерном и бидонами с оливковым маслом, подняли по крутой, неудобной лестнице и осторожно внесли в квартиру на верхнем этаже. Он вдохнул сладкий, терпкий аромат духов и пряностей, услышал музыку, увидел как сквозь туман женщину — она сидела на диване, откинувшись на спинку, перед мерцавшим черно-белым экраном телевизора — и надолго потерял сознание.
Очнулся он в постели. На обоях резвились розовые и синие зайчики, на окне висели удивительно яркие занавеси. У одной стены сидели рядком куклы и набитые ватой игрушки. Над ним с улыбкой склонился оливково-смуглый, рано облысевший мужчина.
— Добрый день, — сердечно проговорил он. — Я доктор Гассан. Как вы себя чувствуете?
Билл попытался что-то сказать, но издал только жалкий, какой-то квакающий звук.
— Пить, — наконец выговорил он и поднес руку к голове. Пальцы нащупали толстую мягкую повязку. — Здесь болит. Очень. Голова раскалывается.
К кровати со стаканом воды подошел Ахмед и напоил Билла.
— В этом нет ничего удивительного, — улыбнулся врач. — Вы проспали тридцать шесть часов. Я ввел вам болеутоляющее и успокоительное. Вам проломили череп, и мы удалили из раны сгустки крови.
— И проделали все это здесь?
— Мы обстоятельно обсудили этот вопрос, — ответил врач, — и решили не отправлять вас в больницу, а лечить здесь. Ведь если человек, которого ранил Ахмед, служит в полиции, его приятели непременно постараются еще раз встретиться с вами. — Он иронично улыбнулся, увидев, как помрачнело лицо Билла. — Поверьте, здесь вам будет совсем неплохо. Я вылечивал людей в несравненно худших условиях. Во время войны я служил в полевом госпитале.
Билл нахмурился. Гассан обменялся с Ахмедом короткими улыбками, в которых сквозила горечь.
— Нашей войны, — уточнил врач. — За независимость. Извините, что я растравил вашу рану… — Он помолчал, подыскивая подходящее слово. — Незначительную по сравнению с теми, которые французы нанесли многим моим соотечественникам.
— Я американец и поэтому ни в чем перед вами не виноват, — улыбнувшись своим спасителям, сказал Билл и вернул Ахмеду пустой стакан, — но, — продолжал он, обводя комнату рукой, — я не могу больше оставаться у вас, — и попытался сесть.
Врач почти силой уложил его в постель, и в этот момент рядом с Ахмедом появился его отец. Билл и не подозревал, что он все это время находился в комнате.
— Разумеется, вы останетесь.
— Мы и этот вопрос обсудили, — проговорил Ахмед, кладя руку отцу на плечо. — Ты пробудешь у нас столько, сколько нужно, и уйдешь, когда пожелаешь.
— Но это невозможно. Я же вам совсем чужой. — Он показал рукой на игрушки. — Да и вам, несомненно, нужна эта комната.
— Кельтум не будет возражать, — улыбнулся отец. — Ей всего лишь две недели от роду.
Билл пролежал в постели целую неделю. Сиди Бей, отец семейства, работал по четырнадцать часов в день в своем магазине, а мадам Бенгана хлопотала в тесной кухне, прижимая к груди малютку Кельтум. Она то и дело приносила больному сладкий чай. Казалось, это был ее любимый способ общения с ним. Днем Билл смотрел программы новостей по портативному телевизору, который предоставили в его полное распоряжение, и читал запоем газеты, а вечером приходил домой Ахмед, иногда с целой ватагой друзей, и на одном дыхании выкладывал ему городские новости. Потом они обсуждали их до тех пор, пока изнеможенный Билл не засыпал.
