Впервые мне пришлось с ним столкнуться в самом начале частно-сыскной деятельности, выполняя поручения нескольких клиентов, хотевших вернуть свои машины и не надеявшихся на помощь полиции. Скажи мне кто-нибудь в курсантские годы, что я буду преспокойно улаживать дела с одним из боссов пусть даже боссов невысокого полета — организованной преступности, — морду бы набил. Был я тогда идеалистом и максималистом, и свою цель видел исключительно в том, чтобы наш маленький народ избавился наконец ото всей этой похабели. Но позже стал понемногу понимать, что все не так просто. В конце концов, даже Филин — тоже наш народ. Да и вообще к сорока годам научаешься уже идти на компромиссы. Не с совестью — этого никому не пожелаю, — но с идеями.
В половине двенадцатого я поймал-таки Филина — в «Гамлете», как и ожидал. Он сидел за столиком с какой-то девицей из тех, что носят разовые сережки из прозрачного пластика с цветными презервативами внутри: мол, ради милого дружка — и сережку из ушка. Я демонстративно прошелся мимо, а потом прочно засел у стойки. Филин прекрасно понял намек. Он вообще умел понимать с полуслова. Иначе не бывать бы ему Филином, гулял бы по свету безвестный мелкий служащий Филипп Дука. Вскоре он взгромоздился на соседний табурет. Заметив его натренированным оком, бармен тут же подошел к нам, хотя перед тем я минут пять тщетно пытался привлечь его внимание.
— Что будем пить? — поинтересовался Филин.
— Ничего. Я за рулем. Безалкогольное пиво есть?
— Для хороших клиентов все есть, — отозвался бармен и поставил передо мной банку «Датч премиум спешиал».
— А мне как всегда, — лениво бросил Филин.
Перед ним тут же возник хайболл, на три пальца наполненный чем-то малиновым.
— Какими судьбами, капитан?
Этот сукин сын, конечно же, быстро выяснил мое прошлое и всякий раз с любезнейшей улыбкой величал меня по званию. Тешило его душу, что вот он, Филин, запросто беседует с полицейским офицером, пусть даже бывшим, и тот перед ним, Филином, бессилен. В этом была доля истины. Приходилось терпеть.
— Да вот интересуюсь одной каталкой.
— Какой? — в глазах его блеснул охотничий огонек, отчетливо различимый даже в здешней полутьме. Но говорил он лениво, цедя слова так же, как содержимое своего стакана. — Если знаю, отчего ж не помочь хорошему человеку…
— «Датсун». Модель «кабинет». Номерной знак СТ 01–95 А. Темно-коричневый.
— Цвет «кола», — тоном знатока поправил Филин. — Хорошая каталка. Угнали болезную?
— Нет. Но если что-нибудь знаешь, видел ее, слышал, — за мной но заржавеет. Клиент у меня хороший.
— Хороший клиент — это хорошо, — согласно кивнул Филин. — Да вот беда, капитан, вряд ли помочь смогу. Машину эту я знаю. У нас в столице таких немного. Да и во всей Биармии тоже. Но мои ребята ее не трогали. — Со мной он позволял себе даже такую откровенность. Знал, подлец, что мои показания уликой в любом случае не будут: мало ли что можно сболтнуть с глазу на глаз да еще за рюмкой.
— Верно. Но, может, видели где? Могла даже брошенной стоять, не исключено.
— Такую машину — и бросать, — возмутился Филин и даже языком зацокал, артист. — Ай-яй-яй, как нехорошо! Что за люди пошли! Ладно, подумаю.
— И долго?
— Часок надо, капитан. Нынче вечером у меня мысли медленно крутятся. Так что давай через час.
— Здесь?
— Нет. Я в «Стердядочку» загляну. По рыбке соскучился. Да и киска моя рыбки хочет, — он мотнул головой в сторону сиротливо сидевшей за столиком девицы. — Как, подойдет?
— Подойдет, — согласился я. А что мне еще оставалось?
— Да, — спохватился Филин, — а когда каталка-то пропала?
— В пятницу. Вечером. Или около того.
— Значит, договорились. — Филин не слишком ловко слез с табурета был он невысок и рыхловат.
Когда час спустя я вошел в огромный, оформленный в этаком русско-купеческом стиле зал «Стерляди золотой», Филин, привстав, приглашающе помахал мне рукой. Он был в обществе все той же девы. Я сел.
— Видели твою каталку, капитан, твое счастье, — сказал Филин.
— Может, дама потанцует? — предложил я. Девица метнула в меня недобрый взгляд и повернулась к Филину, ожидая его слова.
