Воздвиженский дождался Елену в следующем пролете и, то ли с наглостью, то ли с самоиронией, с вызывающей нарочито идиотско-поверхностной интонацией поинтересовался:
— Ну? Как тебе понравился… видок?
И испуганно посторонился, когда она мрачно и молча прошла мимо.
Скача вниз, чувствуя себя снова абсолютно несчастной из-за этого предстоящего длиннющего спуска, и из-за извращенческого группового свального способа гульбы по городу, и из-за всего недосмотренного, недочувствованного, недопеченного — что никаким иным способом нельзя досмотреть, дочувствовать и пропечь, кроме как с городом тет-а-тет, — Елена рассерженно бормотала себе под нос, ставя слова в ритме собственного бега по деревянным ступенькам, насильно приковывая свое внимание к каждой:
от неска́занных слов пахнет порохом от сказанных — по́том тесно, как двум мелованным стенам трущимся друг о друга мысль о Боге белою мышью прошмыгнула в угол снов несвязанных хватит надолго прочесавшему золотом гриву города вам не видящим снов станет холодно опрокинув себя же на хорду жевать сло́ган
VI
Хэрра Кеекса, грозившегося встретить их на Мариен-платц «у ф «о» нтанчика», разумеется, на месте не оказалось.
Он покинул их сразу же, по выходе из экскурсионного автобуса, и понесся куда-то по своим делам, условившись о встрече через три часа, чтобы препроводить их на самую модную дискотеку в центре Мюнхена — куда вечером должны были съехаться все «их» немцы. На сердечнейшее предложение присоединиться к ним и погулять по городу, Хэрр Кеекс, мстительно-четко выговаривая каждый слог, объявил:
— Ни-ко-гда! — имея в виду, что ему «некогда», и спутав в своих точных, но перевернутых песочных часах мельчайшие русские крупицы звуков.
И теперь вот куда-то действительно запропастился.
— Между прочим, я не с Кеексом живу: говорю вам на всякий случай, чтобы никто ничего не думал, и чтобы ни у кого не было никаких фантазий. А с очень интеллигентной милой дамой из гимназии, — на всякий случай тут же открестилась от сомнительного соседства Анна Павловна.
И зря.
— Ууу, моя хорошая, — полез к ней опять с объятьями и лобзаниями Чернецов, при виде которого она уже сразу срывалась на визг.
Через полчаса ожиданий, Анна Павловна отправилась в телефонный автомат звонить Хэрру Кеексу домой.
И, разумеется, как только классная скрылась за углом, глазастая Лаугард углядела Хэрра Кеекса: он в глубочайшей задумчивости шагал по другой стороне площади, забрасывая свои длинные ноги так высоко вперед, как будто бы с каждом шагом преодолевал какие-то одному ему видимые препятствия и барьерчики, расположенные, судя по взмахам, где-то на уровне колена; и крепко держал стопку книг под мышкой.
— Хэрр Кеекс! Хэрр Кеекс! — побежала за ним кучерявая Лаугард — поддерживая, правой рукой в черной кожаной перчатке, на бегу, чуть раздуваемую ветром черную юбку по колено, а левой — ловя улетающую прическу, а третьим глазом умудряясь поглядывать на эффектные — в ажурную фабричную кружевную дырочку с боковых вертикалей — кооперативные черные колготки над низенькими черными полусапожками — явно выбирая, как красивей ставить на бегу ноги. Но погруженный в свои, неведомые, мысли, вышагивающий, с незримыми препятствиями, Хэрр Кеекс не услышал и не увидел ее до того самого момента, пока она не дернула его за коричневый рукав.
— А где вы были? Я приходил час назад. Мы же договорились, русским языком: через два часа, чтобы у вас было время все осмотреть, — невозмутимо заокал Хэрр Кеекс. — Потом я зашел вот сюда в книжный. А все последнее время стоял ждал вас вон там — с той стороны от фигуры Марии — мы же условились: у золотой статуи!
— Жалко я фотоаппарат с башни из руки не выпустил на него! Или еще чего-нить потяжелее! — тихонько захихикал Дьюрька, одновременно делая многозначительные жесты возвращающейся, и гримасничающей в адрес спины рассеянного Хэрра, Анне Павловне. — Хотя… — Дьюрька, сощуря взгляд, измерил угол снаряда с невинно отступившей во второй ряд от площади башни Старого Петра, — …эх, оттуда бы сюда все равно не долетело!
Немцы уже давно были на дискотеке в полном составе.
