Завершить статью мне хотелось бы еще одним личным переживанием.
Однажды в больнице мне довелось познакомиться с потомком еврея-революционера Красина, по имени которого был назван один из первых в советской России ледоколов. С его внуком у нас установились довольно доверительные отношения, какие часто возникают у соседей по больничной палате. Мы знали, что недели через две расстанемся и, может быть, никогда не встретимся. Поэтому наши беседы были откровенны.
В то великое «застойное» время наша страна находилась в рассвете своих сил, шло колоссальное жилищное строительство, открывались новые и новые детские сады, ясли, повсюду можно было видеть молодых жизнерадостных, спокойных, уверенных в себе матерей с малышами в колясках, а пенсионеров с обеспеченной старостью, забивающих козла в дворовых скверах и парках. Рождаемость росла из года в год, смертность снижалась и средняя продолжительность жизни у мужчин достигала семидесяти лет (в то время как за годы «перестройки» она снизилась до пятидесяти). Всех нас воспитывали в духе интернационализма и дружбы между народами. И каково же было мое удивление, когда от потомка революционера Красина я услышал слова ненависти к советскому строю, к русским. Но еще больше меня поразила его ненависть к евреям-полукровкам. «От этих полукровок, – говорил он, – не знаешь, чего ждать. Уж лучше иметь дело с русскими. По крайней мере тут всё ясно».
Человек, предки которого проживали в России уже двести или триста лет, казалось, должен быть благодарен народу, приютившему его род. Я не мог понять причины этой странной ненависти. И только через много лет, когда внуки и правнуки большевиков своими руками начали крушить великую страну, когда ненависть к ней и к русским выплеснулась на экраны телевизоров и страницы газет, я осознал истоки этой злобы – злобы чужаков к коренной нации, ее традициям и величию ее истории. Их генетика сформирована в иных ареалах и не может принять русского образа жизни и мыслей. Утратив гармонию с ландшафтом, они из поколения в поколения накапливали патологическую злобу ко всему окружающему и к самим себе – как бы смирившимся с «тюрьмой народов», «тоталитарным режимом». Это был не только психологический надрыв, но и биологический, сконцентрировавший в себе наследственные болезни оторванных от местной почвы чужаков.
Выживание русского народа, России напрямую связано с проблемой очищения от «иммунодепрессантов» в идеологии и ограждения общества от необузданной ненависти генетических чужаков, готовых разрушить все вокруг, но не ассимилироваться, не принять русский порядок жизни. Мы должны в биологическом и социальном смысле привести наше общество к равновесию. Ведь равновесие – залог здорового организма, здоровой нации, здоровой расы.
