- Ну и дурной же ты маленький песик, Глупыш, - сказал он, погладив темную голову таксы.
Понтус с завистью смотрел на них.
- Какой ты счастливый, что у тебя собственная собака!
Расмус еще сильнее прижал Глупыша к себе.
- Да, в самом деле, я счастливый. Он - только мой. Правда, Крапинка заигрывает с ним изо всех сил.
Едва он произнес эти слова, как увидел сестру, прогуливавшуюся на углу улицы. Она была не одна. С ней был тот самый Йоаким фон Ренкен, в которого она в данный момент была ужасно влюблена и, похоже, как раз теперь абсолютно поглощена тем, что заигрывала с ним. Расмус с понимающим видом толкнул Понтуса.
- Видал?! Когда люди влюбляются, они просто не в своем уме!
До чего горько видеть, как твоя собственная сестра так по-дурацки ведет себя! Крапинка расхаживала, держа Йоакима за руку; они смотрели друг другу в глаза и смеялись, и вообще не замечали, что кроме них на улице еще кто-то есть.
- Крапинка, ты самая милая из всех, кого я знаю, - произнес Йоаким настолько внятно, что кто угодно мог слышать его слова. - Я просто без ума от тебя!
Расмус с Понтусом захихикали, и это пробудило влюбленных: они осознали, что не одни на свете.
- Понтус, ты самый милый из всех, кого я знаю, - сказал Расмус, заискивающе глядя в глаза Понтусу.
- И знаешь, Расмус, я просто без ума от тебя, - заверил его Понтус.
Крапинка засмеялась.
- Ох уж эти мне братья! - сказала она, взывая к сочувствию Йоакима.
Вообще-то говоря, ей очень хотелось иметь братьев, во всяком случае такого вот резвого востроглазого маленького жеребенка, каким был Расмус, к которому она в глубине души питала такую большую слабость и которого любила и щипала с тех самых пор, как он лежал в колыбели. Кроме того, было так чудесно бродить здесь под лучами майского солнца с Йоакимом и быть самой милой изо всех, кого он знает! Какое ей дело до того, что их передразнивает пара мальчуганов?! Опьяненная весной, она обвила руками Расмуса и крепко, быстро прижала его к себе!
- Хотя вообще-то, - сказала она, - этот мальчонка - настоящий милашка!
Ее братик-милашка защищался изо всех сил; это было ужасно! Такую, как Крапинка, нельзя выпускать на улицу, ведь она позорит не только себя, но и других; ну чем он виноват, что его угораздило обзавестись такой сестрой!
- Отстань! - кричал Расмус пронзительным от негодования голосом. - Попытайся держать себя в руках хотя бы на улице!
Крапинка рассмеялась мягким дразнящим смехом, после чего, снова взяв Йоакима за руку, тут же позабыла, что у нее есть брат.
- Елки-палки! - сказал Понтус, поглядев вслед Крапинке и Йоакиму. - А ведь они не в своем уме! Только бы не стать такими же!
Расмус фыркнул при одной лишь безумной мысли.
- Такими? Ну уж нет, нам это не грозит!
Глупыш прыгал вокруг него и самозабвенно лаял. Он явно считал, что маленькому песику, удравшему из дому только для того, чтобы встретиться со своим хозяином, вовсе незачем смотреть, как люди обнимаются. Если кого и надо обнимать, то только его одного. Хозяин думал то же самое. Он снова притянул Глупыша к себе, он гладил его и наинежнейшим голосом повторял:
- Да-а, какой же ты милашка, Глупыш!
Тут Понтус захихикал:
- По-моему, ты сам сказал: «Попытайся держать себя в руках хотя бы на улице!»
- Ш-ш-ш! - шепнул Расмус. - С собачкой - совсем другое дело!
Но тут же неожиданно смолк. Он прислушался. Снова послышались манящие медные звуки духового оркестра. Они доносились со стороны площади, но уже приближались к ним. Они все приближались и приближались, и вот показался грузовик, медленно катившийся по улице. В открытом кузове грузовика сидели шестеро мальчиков из оркестра Народной школы и дули изо всех сил. Их медные инструменты сверкали на солнце и празднично-торжественно выдавали «Поход Наполеона через Альпы». Вестанвикские ребятишки всех возрастов как бы шествовали по следам Наполеона. Они маршировали за грузовиком в такт веселым звукам и, шальные от счастья, читали слова, написанные на большом плакате, прикрепленном вдоль бортов грузовика. Расмус и Понтус тоже прочитали их:
ПОСЕТИТЕ ТИВОЛИ НА ВЕСТЕРМАЛЬМЕНЕ!
СМОТРИТЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВСЕМИРНО ИЗВЕСТНОГО ШПАГОГЛОТАТЕЛЯ АЛЬФРЕДО!
