— Мальчик, передай, пожалуйста, за проезд!
Андрей поднял голову и на какую-то секунду встретился с женщиной глазами. У нее было самое обычное, ничем не примечательное и усталое лицо. Обычно Свечников не обращал на подобных людей никакого внимания. Но в этот раз, забирая у женщины деньги и протягивая их водителю, он вдруг почувствовал что-то странное. Почему-то ему захотелось поскорее приехать домой, лечь на диван и включить телевизор — не важно, на какую программу, лишь бы там показывали какой-нибудь простенький сериал, который можно было бы смотреть, забыв обо всех этих вредных сплетницах на работе и о завтрашней сдаче отчета…
«Бррр! О чем это я думаю?!» — изумился Андрей и с силой затряс головой. Он никогда не смотрел дамские сериалы и вообще плохо представлял себе, что это такое, он терпеть не мог валяться на диване, а завтра ему надо было идти в школу, а вовсе не сдавать какой-то загадочный отчет! Мальчик с опаской покосился на странную женщину, но она уже заняла место в заднем ряду маршрутки и смотрела в окно.
— Свечников, ты чего? — пихнул Андрея в бок один из приятелей.
— Да так, ничего, — пробормотал тот, все еще не понимая, что с ним только что было. Но друзья в это время обсуждали, как им подшутить над главной отличницей их класса Зинкой, и разговор этот был таким интересным, что вскоре Андрей забыл про пришедшие к нему необычные мысли.
Приехав к своему дому, ребята еще долго гуляли по окрестным улицам, и домой Андрей вернулся совсем поздно. Уже поднимаясь в лифте на свой десятый этаж, он вспомнил, что родители просили его не задерживаться — мама боялась отпускать его в такую «далекую» поездку и согласилась на нее только при условии, что потом Андрей сразу зайдет домой и сообщит ей, что за городом с ним ничего не случилось. «Надо было и правда домой забежать, а потом опять гулять пойти, — подумал Свечников. — А теперь мама с папой весь вечер будут нотации читать, о том, какой я плохой и непослушный! Да ладно нотации — они ж мне теперь вообще гулять запретят, даже в нашем дворе! Маме всегда хотелось, чтобы я дома сидел и эти ее скучные книжки читал, а тут такой хороший повод никуда меня не пускать!..» Однако сожалеть о своем недосмотре все равно было уже поздно, так что, когда перед Андреем распахнулись двери лифта, он не стал медлить и сразу же полез в карман за ключом.
Лицо вышедшей в прихожую матери и в самом деле не предвещало ничего хорошего. Зная, что виноватое выражение его лица вызовет у нее еще большее желание отругать его, Свечников попытался напустить на себя как можно более уверенный вид: сунул руки в карманы, прислонился к стене и смело посмотрел матери в глаза.
— Андрей, я думала, что ты — уже взрослый человек и умеешь отвечать за свои слова… — начала мама своим обычным суровым тоном, но Андрей, с огромным удивлением вдруг понял, что не чувствует ни страха перед наказанием, ни недовольства за то, что его опять «пилят». А чувствовал он нечто совершенно иное, чего никогда раньше не испытывал — облегчение от того, что этот самый лучший, самый любимый и, несомненно, самый умный и красивый ребенок, наконец, вернулся домой, причем вернулся целым и невредимым, что его никто не тронул и не обидел, что он не заблудился за городом и не попал в аварию, когда ехал в маршрутке. И это было еще не все — к облегчению и радости примешивалась еще досада на то, что этого любимого, но несносного ребенка необходимо все-таки научить ответственности, иначе он так и не научиться думать не только о себе. А к досаде — опасения, что излишне строгий выговор сделает ребенку только хуже, что он вообще перестанет доверять отцу с матерью и назло им будет допоздна шататься по улицам и общаться с какими-нибудь малолетними бандитами.
— Что с тобой? — испуганно воскликнула мать Андрея, увидев, что сын смотрит на нее застывшими и ничего не понимающими глазами. Но мальчик быстро взял себя в руки, отогнал навалившиеся на него чужие эмоции и с несчастным видом опустил голову.
— Мам, — пробормотал он, глядя в пол. — Ты прости меня, пожалуйста. Я не подумал, что ты за меня волнуешься. В следующий раз я сразу домой прибегу — и ты увидишь, что на меня никто не напал.
