Киммериец заплатил клоуну за вынужденный простой, и тот, кланяясь и бормоча благодарности, удалился в кабак. Теперь Конану предстояло ходить в медвежьей шкуре — не только на арене, но и между представлениями. Надежный человек из служителей цирка будет носить ему пищу и чистить его клетку. Конан несколько дней поживет под звериной личиной, а после, когда поулягутся страсти, найдет себе в городе другую безопасную «берлогу».
Опытный портной потрудился на славу — швы были «совершенно незаметны, остались только три отверстия: под хвостом, чтобы справлять нужду, и на запястьях, чтобы просовывать кисти, ну и, разумеется, смотровое, то бишь грозная зубастая пасть. Довольно сложный механизм позволял раскрывать и закрывать ее, сгибая и разгибая в локте левую руку.
— А ну-ка, порычи, — велел Конану Фефим.
Хлипкие стены комнаты затряслись от дикого, полного первобытной ярости рева.
— Походи на задних лапах.
Конан опустился на четвереньки и, виляя задом, прошелся взад-вперед.
— Потрясающе! — восхитился Фефим. — Да у тебя природный дар! Но все-таки надо немного потренироваться.
«Медведь» встал на задние лапы, растопырил передние и, мотая косматой башкой, с рычанием двинулся на Фефима.
— Ну-ну, полегче, — рассмеялся владелец цирка. — А то укротителей позову.
Мне большое зеркало нужно, — сказал Конан.
— Велю принести. Сегодня вечером тебе на арену, а пока тут побудь. Нет, ну надо же, до чего похож! Еще бы чуть-чуть вжиться в образ и можно настоящего мишку изобразить. Вот был бы номер, а? Чуточку бутафорской крови…
— До вечера вживусь, — уверенно пообещал Конан.
— Ну, это вряд ли потребуется, — улыбнулся Фефим. Ты ведь у нас всего на несколько дней. Хотя… Скажи-ка, ты твердо знаешь, что твое призвание — не цирк?
— Просто я вырос в горах и часто охотился на медведей, — объяснил Конан. — Изучил все их повадки. А иначе бы ноги с голодухи протянул.
Владелец цирка понимающе покивал. Ему явно нравилась идея насчет медведя, неотличимого от настоящего. Он помнил представления Маагра, помнил, какой бурей восторга публика встречала жестокие ристалища людей и зверей. На место нынешнего «косолапого» взять артиста потолковее, природным талантом, как у Конана. Поработать над шкурой, чтобы облегала тело, а не болталась, как на пугале. Ватой, что ли, подбить? Отшлифовать все движения. И пускай «мишка» выступает трижды в день, утром и вечером на арене, а днем в клетке, как украшение зверинца. Будет рычать из-за решетки и кидаться на посетителей, как настоящий. Даже лучше настоящего — ведь это будет его работа.
В дверь постучали. Конан быстро отошел в дальний угол, спрятался за вешалками с цирковыми костюмами Фефим отворил дверь. За ней стоял мальчик в пестром наряде, помощник зазывалы.
— Неприятности, хозяин.
Фефим насторожился. Недаром почуяло его сердце беду как только в цирке появился Конан.
— В чем дело?
— Охотнику нашему ногу сломали. Так что заменить надо номер с медведем. И афишу снимать…
— Постой, — перебил Фефим, — Как это — сломали? Как сломал? За что? И где он сейчас?
— У себя в фургончике валяется, гимнастки ему шины ставят. Говорит, в переулке нищий старикашка милостыни попросил, ну, парнишка наш его и послал куда подальше. А нищий возьми да как тресни его посохом по колену! тут, откуда ни возьмись, целая толпа бродяг. Ободрали е как липку, побили ногами и палками и ушли с песнями. Нога в двух местах сломана, ребро вроде тоже. И насчет черепа у него сомнения.
— Что ж это он, — расстроено спросил Фефим, — гроши для нищего пожалел? Эх, дурак, дурак!
— Да он бы не пожалел, кабы тот по-человечески попросил. Не в хамской манере.
Фефим тяжко вздохнул.
— Ну вот… Гвоздь программы псу под хвост.
— Так уж сразу и гвоздь, — Мальчик ободряюще улыбнулся. — А ты сам выступи. Тряхни стариной. Хочешь, я постою с яблоком на голове, а ты в него ножики помечешь?
Фефим запустил пальцы в мальчишеский чуб, дружески потеребил.
— Для этого мне упражняться надо каждый день, а не большого господина из себя корчить. Ты лучше вот что сделай… Помнишь, сегодня утром к нам один силач наведывался, спрашивал, нет ли для него какой работенки? Якфик его зовут, он у Маагра гладиатором был, вернее, бойцом с медведями.
