Кэшин вспомнил, как они с Шейном Дейбом сидели в засаде, в видавшей виды красной «сигме», и внимательно вглядывались в нечеткое изображение двухметровых въездных ворот на маленьком экране.
Он совершенно спокойно смотрел, как они разъезжаются в стороны.
Запомнилась внушительная передняя решетка из труб перед капотом здоровенного внедорожника.
Он в упор не видел «универсал» с пристегнутыми на заднем сиденье детьми, который как раз проезжал мимо.
Водителю такой махины было наплевать на всякие там «универсалы» с детишками.
Глядя на монитор, Кэшин увидел, как внедорожник выкатился из ворот и повернул направо.
В какой-то момент он понял, что сейчас произойдет. Как раз тогда, когда увидел лицо Рэя Сэрриса. Он знал Рэя, он просидел с ним семь часов в маленькой комнатушке.
Но «ниссан-патрол» был уже всего в нескольких метрах…
Экспертиза установила, что на скорости свыше шестидесяти километров в час «ниссан» сбил красную машину, протащил ее по дороге, перевернул, протолкнул через низкую ограду в маленький сад, потом в эркер дома и через него — в гостиную, где стояло пианино, на нем фотографии в серебряных рамках, а рядом, на стене, висела картинка с печальными эвкалиптами.
Обе машины снесли стену с этой картинкой, повредили несущие балки, и на них рухнула крыша.
Потом водитель «универсала» вспоминал, что внедорожник быстро дал задний ход, выбрался из развалин во двор и скрылся с места происшествия. Его нашли за шесть километров оттуда, на парковке у супермаркета.
В той раздавленной всмятку машине погиб Шейн Дейб. Рэя Сэрриса так и не нашли. Он как сквозь землю провалился.
Кэшин встал, налил себе еще виски и принялся смаковать его. Захотелось послушать музыку.
Он поставил диск Каллас, поудобнее устроился в кресле. Голос дивы плыл вверх, к потолку, возвращался вниз, тревожил собак. Они нехотя поднимали сонные головы — они знали, что такое опера, может, даже любили ее.
Он закрыл глаза. Следовало подумать кое о чем другом.
Сколько таких, как Дейв Ребб, исчезли, испарились, предпочли стать невидимками? Были люди как люди, с документами и всеми делами, и вдруг уходили бродить по стране, легко разрушив возведенные государством стены. Номер в налоговой инспекции, медицинская страховка, права, счета в банке — все это им было теперь не нужно. Люди-невидимки работали за наличку, а держали ее либо у себя в кармане, либо на счете у какой-нибудь сердобольной души.
Интересно, у Дейва есть хоть какой завалящий документ? Нет, он скорее инопланетянин, которого забросили из космоса на всеми забытую ферму, откуда, казалось, ближе до звезд, чем до соседнего городка.
Мир не совершенен. Не зацикливайся. Двигайся дальше.
Это Виллани хорошо посоветовал. Лучший его друг… Такое не забывается. Лучший друг. Из скольких? Знакомства не считались, знакомые — это не друзья. А друзей немного.
Кэшин никогда не набивался на дружбу, никогда ее специально не поддерживал. Кто такой друг? Тот, кто помогает переезжать? Или ходит с тобой на футбол, а потом в паб? Ну да, так делал Вуди, они вместе пили, ходили на бега, играли в крикет. За день до того случая с Рэем Сэррисом они вместе обедали в тайском ресторанчике в Элвуде. Новая пассия Вуди, по имени Сандра, компьютерщица с высокими скулами, была с ними, смеялась, поглядывала на Вуди, а сама поглаживала ногой в тонком чулке ногу Кэшина, до самого колена.
У него сразу встал. Это был последний раз, когда он ощущал что-то подобное.
Вуди несколько раз заходил к нему в больницу, но потом они с Кэшином не встречались — что-то между ними разладилось. Нет, не из-за той посиделки в ресторане… из-за Шейна Дейба. Все думали, что он был повинен в гибели Шейна Дейба.
Они были правы.
Шейн погиб потому, что Кэшин взял его с собой, — проверить, верна ли его догадка, что Сэррис вернется в дом своего напарника-наркоторговца. Шейн сам тогда напросился. Но Кэшин не снимал с себя вину — он ведь был старший офицер и не имел никакого права втягивать неопытного мальчишку в свою одержимую охоту на Сэрриса.
Синго никогда его не винил. Когда миновало самое страшное, он каждую неделю приезжал к нему в больницу. В первый же визит он нагнулся к нему и сказал: «Слушай, паршивец, а ты был прав. Этот ублюдок вернулся».
