Она волчком развернулась и направилась вверх по склону.
Весь день он представлял себе это: мальчишка на Лестнице Дангара, темнокожий, в дешевых джинсах, нейлоновой куртке, потрепанных кроссовках, стоит на искрошенной известняковой скале, весь в соленых брызгах, и смотрит вниз, в бурлящую воду…
— Слушайте, — сказал он, — дайте мне передышку, это же…
Она обернулась так резко, что ее длинные волосы взметнулись вверх.
— Передышку? Ну уж нет! Я еще расследование проведу по поводу этой чертовой границы!
Кэшин смотрел, как Хелен поднимается по склону. Она опять несколько раз поскользнулась, а на полпути обернулась и глянула вниз.
— Что смотрите? — крикнула она. — Почему бы вам просто не убраться отсюда?
Уже в душе, когда он стоял и думал, как должен был ей ответить, он услышал телефонный звонок. Полотенца под рукой не оказалось, и пришлось выходить мокрым.
— Все, закрываем дело, — заговорил Виллани. — Бургойна отключили, и мы никогда не узнаем достоверно, что случилось той ночью.
— Достоверно? — повторил Кэшин. Его колотило от холода — дома было как в морозильнике. — Да мы вообще ни хрена не знаем, что там случилось.
— Часы, часы, Джо. Их же не в игральном автомате выудили. Кто-то снял их с дедушки и… Да какая теперь разница, если все закончилось!
Кэшин хотел продолжить, но оборвал себя на полуслове. Взгляд его упал на собственный вялый пенис, болтавшийся среди мокрых кучерявых волос, как окурок в бассейне с искусственными волнами.
— А запугивание парнишки? — сказал он. — Что-то здесь не того…
— Кромарти уже давно пора как следует почистить, — сказал Виллани. — После этих смертей в тюрьме была такая прекрасная возможность! Так нет, убрали шефа, поставили зеленого новичка из дорожной полиции… И что же? Не прошло и полугода, а Хопгуд со своими козлами-помощничками снова у руля.
— Да, радости мало, — сказал Кэшин.
— Какая там радость! — подхватил Виллани. — Я дома. Мне мои говорят, что я теперь тут редкий гость. Ну да» правильно, так и есть. И вот я выкроил свободный вечер, собрался наконец на семейный ужин, а дома никого. Как тебе?
— Слезу выжимаешь? Лучше вернуться к нашим бандитам, что ли? Я вот всегда один дома.
Кэшин проснулся посреди ночи, попробовал было размеренно дышать, чтобы отогнать назойливые мысли. Уже засыпая, он вдруг ясно увидел «Чайник», рваные облака, полную луну, лившую вниз серебристо-серый свет, гигантские волны, увенчанные шапками пены, которые с адским грохотом рвались в узкий проход, неся в себе несокрушимую, неодолимую смертельную силу.
* * *
Кэшин поднялся рано, с самого утра ощущая боль в желудке, и вывел собак на прогулку. Они поднялись вверх по ручью, перешли его и по дорожке двинулись вдоль блестящего нового забора, по земле Кэшина, отмеченной теперь настоящей границей.
После завтрака в своей неизменной компании Кэшин посадил собак в машину и поехал к матери. У берега он свернул на дорогу, шедшую между двумя холмами, которые когда-то были вулканами, где в кратерных озерах жили несметные стаи лебедей, уток, пятнистых луней, скандалисток чаек. Озера эти никогда не пересыхали. Кэшин ехал и вспоминал, как во времена его жизни у Дугью он с мальчишками ходил сюда купаться. Они собирались человек по пять-шесть и приезжали на велосипедах, заходили в черную воду, жижа капала с пальцев, такая холодная, что трясло даже в самые жаркие дни, гуляли меж мертвых остовов деревьев, стараясь не наступать на ветки, похожие в воде на гигантских змей, все в зелени мха, слизи, испещренные птичьим пометом.
По команде все бросались в воду и плыли. В середине озера сбивались в кучу, лежали на воде и чувствовали под собой черную вязкую пучину. Тут надо было нырнуть и подняться наверх с пригоршней серой грязи. Но никто не спешил. В конце концов у самых отчаянных кончалось терпение и они уходили под воду. Сначала ждали, пока поднимется один, и только потом наступала очередь следующего. Как-то раз Берн нырнул и долго-долго плыл под водой, а потом бесшумно вынырнул за мертвым деревом.
Они ждали долго, начали тревожно переглядываться, а затем и вовсе перепугались. Кэшин вспомнил, как все, не сговариваясь, развернулись и поплыли к берегу, оставив Берна на произвол судьбы.
