— А в лагере он был года с восьмидесятого, — предположил он.
— С семьдесят восьмого — я как раз тогда начала тут работать полный день. Тогда детьми занималась миссис Бургойн. Она хорошая была, лет двадцать их воспитывала. И такая ужасная смерть — с лестницы упала, разбилась.
— И как дети?
— Сын никогда ничего не говорил. А Эрика как привязанная ходила за мистером Бургойном, будто за поп-звездой какой. Прямо влюбилась в него. Ну с девчонками это бывает… — Она затянулась, выдохнула, постучала сигаретой о раковину, продолжила: — К ним все время кто-нибудь приезжал. То в саду собирались, то коктейль устраивали, то банкет. Все богачи из Кромарти здесь перебывали и даже из Мельбурна. А на скачки, по осени, всегда кто-нибудь да заглядывал. Я каждый раз помогала. Да еще приглашали повара и официанта из Мельбурна. — Кэрол выдохнула, втянув щеки. — Да, сколько времени прошло… Когда это все было… Почему вы спрашиваете?
Кэшин пожал плечами:
— Да так, любопытно.
— Думали, это черные мальчишки сделали, да?
— А по-вашему, это не так?
— И ничего удивительного. Даунт — проклятье этого городка.
— Вы, конечно, много знаете о Бургойнах.
— Нет, не так чтобы очень. Грязь за всеми вывозила — вот и вся работа. Стирка, утюжка… По двадцать часов в неделю, и так лет десять подряд. Вот так вот. — Она опять закурила. — Толкаешься, толкаешься целыми днями, не поднимая головы. Ну если ты не Брюс Старки, конечно.
— А что, он был на особом положении?
— Ну, тогда у Крейка всегда были ушки на макушке. Закуришь, бывало, а он засечет и тут же вычитает пятнадцать минут из рабочего времени. Можете себе представить? А со Старки другой разговор — он на Крейка плевать хотел, в очереди за деньгами не стоял. Шишка на ровном месте.
— А Бургойн с Крейком ладили?
— Прекрасно. Единственный раз, когда я слышала смех Крейка, — это когда мистер Бургойн был у себя в мастерской. Крейк помогал ему лепить горшки, сушить. Они занимались этим по выходным. Только и делали, что обжигали.
— А вы это видели?
— Сама не видела, миссис Лоуэлл рассказывала. Печь целыми ночами работала. Старки за неделю начинал пилить и колоть дрова.
— И часто они это делали?
— Господи, это так давно было… Ну, раза два в год… Да.
— Там в мастерской стоят девять горшков. Что же, он больше ничего не оставил?
— Да он их бил. Старки потом долго осколки собирал. Полкузова, бывало, нагружали.
Кэшин смотрел на пустынный зеленый пейзаж и думал, что лучше бы это никогда не началось, что лучше бы не было того утреннего звонка.
— Кофе точно не хотите? А то я мигом!
— Спасибо, не хочу, — отказался Кэшин. — Эрика говорит, что о делах своего отчима почти не знает. А вы как думаете — похоже на правду?
Кэрол нахмурилась и постарела разом лет на десять.
— Ну вообще-то похоже. Знаете, с четырнадцати лет она была здесь считанные разы. Быстро отчима разлюбила.
Она прошла с ним до машины, обхватив себя руками, пытаясь таким образом согреться. Собаки радостно приветствовали ее, и она потрепала их по загривкам.
— Ну и здоровые, — сказала она одобрительно. — Что за порода?
— Пудели.
— Да ну… Пудели, они такие постриженные, причесанные. А эти все в шерсти.
— Неухоженные просто, — ответил Кэшин. — Парикмахера собачьего рядом нет.
— Вот и я без парикмахера обхожусь, — сказала она и потрепала собак за уши, не глядя на него. — Женаты?
— Уже нет.
— Дети есть?
Поколебавшись, он ответил:
— Нет.
— С детьми лучше, работы вот только нет, черт! Мой бывший отчалил в Дарвин и правильно сделал. Рыбак… Что толку-то было — я его все равно, считай, не видела, домой только спать приходил.
— Спасибо вам за помощь, — сказал Кэшин.
— Да не за что. Заходите в любое время. Пивка выпьете.
— Неплохо было бы. Старки тоже уволили?
— Понятия не имею. Если дом будут продавать, тут надо все привести в порядок.
Уже сев в машину, Кэшин подумал, что надо бы спросить ее еще об одном.
— А вот лагерь «Товарищей»… Вы о нем что-нибудь знаете?
Она покачала головой:
— Мало что. Старки работал там до пожара.
* * *
Редакция «Вестника Кромарти», находилась в безобразном здании из желтого кирпича, построенном в деловом районе еще в пятидесятые годы.
