Через полчаса Вагиф был у Саши. Никогда он не был так счастлив, как в последующие три дня, пролетевшие будто одно мгновение. А на четвертый день, за час до отлета в Баку, он заехал в пансионат, где должны были находиться его друзья по «подземелью». Но их там не оказалось. Они покинули пансионат, никому ничего не сказав.
Подчиняясь какому-то шестому чувству, Вагиф приподнял вазу, стоявшую посередине круглого стола в гостиной. Под ней он нашел небольшой листок бумаги, на котором каллиграфическим почерком Павла было выведено: «Удачи тебе, служивый».
Был конец октября 1989 года.
В Баку по сравнению с Москвой было значительно теплее. До города Вагиф доехал рейсовым автобусом, за рулем которого, к его большому удивлению, сидела молодая женщина в потертых джинсах и темном свитере грубой вязки. Она лихо вела тяжелую машину, никому не уступая на трассе дороги.
Оказавшись в городе, он сразу же позвонил по телефону, который ему дали в Москве. После многочисленных длинных гудков в трубке наконец послышался незнакомый мужской голос. Бодро поздоровавшись, владелец приятного баритона быстро разобрался кто его беспокоит, и, недолго думая, предложил встретиться в вестибюле здания аэрокасс.
Ждать пришлось недолго. Буквально через пять минут из новеньких «жигулей» темно-синего цвета, остановившихся прямо напротив входа в здание, вылез высокий мужчина лет тридцати в модном черном плаще. Быстро окинув взглядом людей, толпившихся в вестибюле, он безошибочно отыскал среди них Вагифа и, как-то неестественно широко улыбнувшись, направился в его сторону.
Справедливости ради следует заметить, что Вагифу подобные постоянно оптимистично настроенные, улыбающиеся типы не особенно нравились. Обычно он их сторонился, отгородившись от них невидимой стеной холодной предупредительности, которая начисто отбивала у них охоту к сближению. Но в данном случае он решил слегка подыграть этому «оптимисту».
— Очень рад нашему знакомству, — на секунду опередив его, Произнес Вагиф, дружелюбно улыбнувшись и энергично пожав ему руку. Чем привел своего партнера в легкое замешательство. Тот, очевидно, несколько иначе представлял себе «человека из Москвы».
— Так вы и есть тот самый Расим, чудо-коммерсант, о котором так много говорят в Москве? — невозмутимо продолжал Вагиф, восхищенно глядя прямо ему в глаза.
— Да, я Расим, — слегка покраснев, выдавил «коммерсант» и, подхватив небольшой чемоданчик Вагифа, как-то излишне резво устремился к выходу.
Об этом предприимчивом Расиме Вагиф уже кое-что знал. В прошлом руководящий комсомольский работник, он достаточно быстро разобрался в создавшейся ситуации и одним из первых в городе организовал независимую коммерческую структуру. Более того, ему удалось, используя свои связи, практически за бесценок заполучить дорогостоящую электронную аппаратуру и, сдавая ее в аренду, неплохо на том заработать.
Несколько позднее он занялся продажей в республике современной вычислительной техники. Многие руководители государственных структур, получив взятку, готовы были купить что угодно и за какую угодно цену. Тем более что расплачивались они не своими, а народными миллионами. В результате за довольно короткий срок ему удалось сколотить приличный капитал.
Но потом он решил расширить поле своей деятельности. Договорившись с какой-то фирмой о поставке в республику продуктов питания, он вложил в это дело практически весь свой капитал и прогорел. Поставленный товар оказался несъедобным, вышел срок годности.
Его предприятие было на грани катастрофы, и именно тогда, желая поправить пошатнувшееся финансовое положение, он вышел на одно российское предприятие, специализирующееся на производстве средств вычислительной техники, которое с учетом ряда дополнительных условий согласилось на сотрудничество.
Но за это он был вынужден взять на себя некоторые сугубо конфиденциальные обязательства, о сути которых нетрудно было догадаться. Хотя бы в силу того, что это российское предприятие, будучи оборонным, курировалось соответствующими спецслужбами.
Так что его показное расположение имело вполне объяснимые причины, далекие от естественного, чисто человеческого дружелюбия. И в силу этого не вызывало у Вагифа никакого уважения. Кроме всего прочего, он просто не доверял подобным людям, хорошо зная цену их порядочности. Они могли без зазрения совести при определенном стечении обстоятельств круто изменить свою позицию, начисто забыв о принятых ранее обязательствах.
