Как только она это сделала, в небе вспыхнул свет такой яркий, словно наступил день, и омыл весь мир теплом, будто солнечные лучи.
– Здесь снова будут цвести цветы и расти трава, – объявила Фэллон, когда сияние чуть угасло и вновь воцарилась ночь. – Олени станут приходить сюда пастись, а люди – взглянуть на щит, созданный из света и крови, который вечно будет удерживать тьму.
– Земля очищена от скверны, – добавил Дункан.
– А завеса восстановлена, – согласилась Тоня, опираясь на брата.
– Откройся, – велела Фэллон, выходя из круга камней. – Это место отныне доступно всем, кто ищет добра и не пропустит созданий зла, как снаружи, так и изнутри.
– Как ночь сменяет день, – втроем произнесли они, держась за руки, – как день сменяет ночь, свет навеки изгонит тьму прочь.
– Мы победили, – улыбнулась Фэллон, оборачиваясь к матери.
– Я знаю, – со слезами на глазах Лана погладила дочь по щеке. – Знаю.
– Вы с Ханной никогда не появлялись в видениях будущего. Но без вас обеих мы бы не справились.
– И без поддержки из Нью-Хоуп, – добавил Дункан.
– Мне кажется, я слышу пение, – пошатываясь, пробормотала Тоня. – А вы слышите?
– Вроде как. Думаю, тебе лучше вернуться домой, – озабоченно предложил Дункан.
– Ага, – она слабо улыбнулась. – Теперь можно. Потому что… Ой… – И раненая девушка свалилась на руки брату.
– Просто обморок, – успокоила его Ханна, проверив пульс сестры. – Мы доставим ее в больницу и позаботимся о ранах как следует.
– Нужно будет совершить еще скачок, – предупредила Лана, поддерживая Тоню с одной стороны.
– Справлюсь, – заявила Ханна, подхватила бессознательное тело сестры с другой и приготовилась к перемещению.
– Знаю, что справишься, – улыбнулась Лана, посмотрела в глаза дочери, приложила ладонь к груди и перенеслась домой вместе с Ханной и Тоней.
– Тьма притаилась в алтаре, – проведя рукой по грязному лицу, начала рассказывать Фэллон, когда груз с души спал. Теперь все они в безопасности. – Я слышала ее зов и уговоры возлечь на каменную плиту, позволить высосать мой свет, но вместо этого разбила алтарь. Однако это не уничтожило источник, а только ослабило. Я…
– Все уже закончилось. Мы победили.
Теперь, когда приливная волна магии схлынула, все вокруг казалось немного нереальным, ненастоящим.
– Даже не знаю, что я сейчас чувствую. Облегчение? Вся моя жизнь была направлена к этому моменту, и сейчас, когда мы покончили с тьмой, что следует ощущать? – Фэллон посмотрела на Дункана: такого реального, настоящего. И мир вновь обрел четкость. – Ты ужасно выглядишь. Весь в синяках, кровоподтеках и ожогах. Как и я сама, наверное.
– Мы исцелим друг друга, – пообещал Дункан, беря любимую девушку за руку, и сосредоточился на свете, который по-прежнему сиял между ними, чтобы признаться. – Я хотел, чтобы Петра умерла, и хотел убить ее сам. Ради Дензела. Ради Мика. И ради многих других. Но когда дошло до дела, то понял, что она просто сумасшедшая. Жалкая. Злая, да, но сумасшедшая и жалкая. Поэтому гибель Петры принесла мне… – он замялся, подыскивая слова. Не удовлетворение. И точно не радость. – Пожалуй, тоже облегчение. Да, облегчение подойдет.
– Думаю, этого достаточно. И тебе, и мне. А сейчас надо… Боже, Леох! Я должна… – не договорив, Фэллон побежала к единорогу и принялась осматривать его бок, обожженный пламенем дракона.
Однако обнаружила не рану и даже не заживший шрам, а пятикратный символ на гладкой белой шкуре.
– Иногда боги добры к нам, – пробормотала девушка, облегченно выдохнув, когда увидела Таише, который опустился на луку золотого седла, и Фаол Бана, который подбежал к Леоху и выжидательно посмотрел на Фэллон. – Нужно проверить лес и убедиться, что не осталось ни малейшего намека на тьму.
– Смотри! – Дункан поцеловал ее с нежностью, удивившей их обоих, а затем указал в сторону мертвых деревьев.
Они оживали и снова обретали цвет. Дубы шелестели осенней листвой. Сосны кивали зелеными макушками, залитыми лунным светом. На чистом, словно прозрачное стекло, небе больше не было ни облачка и звезды ярко блестели в ночи.
Между деревьями, над лугами без следа опаленной травы, танцевали крошечные огоньки.
