К тому времени, когда рассматривалось дело Рапавы, Рухадзе и других, мировоззрение абсолютного большинства советских людей всё ещё определялось сталинской концепцией об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Складывалась парадоксальная ситуация: органы НКВД-МВД-МГБ, грубо нарушая действовавшее законодательство, боролись с «врагами народа». Будучи же арестованными, те же Ягода, Ежов, Берия и другие также пополняли ряды этих «врагов». В то время мало кто пытался разобраться, почему вдруг «врагами народа» оказывались люди, всю свою жизнь посвятившие борьбе за интересы народа.
Сейчас, разумеется, легко рассуждать на эту тему. Стало очевидным, что под флагом защиты и укрепления власти народа фактически укреплялась диктаторская власть одного человека -Сталина и непосредственно подчинённых ему структур. Для него репрессии были одним из компонентов — может быть, важнейшим — его руководства государством. Он считал массовые репрессии эффективным средством обеспечения слепого послушания всех членов общества. Для обоснования физического уничтожения людей, высказывавших своё собственное, отличное от сталинского, мнение по тем или иным проблемам жизни советского общества, и было введено понятие «враг народа», которое стало распространяться на всех, кого арестовывали «органы». Непосредственными исполнителями были сотрудники этих органов, в том числе и осужденные на процессе 1955 г.
Да, они убийцы, они преступники, но вряд ли были основания считать их участниками заговора, ставившего своей целью свержение Советской власти, то есть власти, во имя укрепления которой они совершали преступления. Искусственное создание различных антисоветских организаций, которые затем «выявлялись» сотрудниками органов, было составной частью функционирования созданного Сталиным механизма, обеспечивавшего его фактическую единоличную власть.
С учётом сказанного доводы государственного обвинителя в обоснование квалификации действий подсудимых как действий, совершенных участниками заговорщицкой группы, вряд ли можно признать убедительными. В его речи в качестве основания для такой квалификации считалось то, что подсудимые отдавали себе отчёт в направленности деятельности преступного сообщества и тех преступных целях, которые ставит перед собой организованная группа. Для того, чтобы констатировать наличие преступного заговора, утверждал государственный обвинитель, вовсе не требуется, чтобы участники заговорщической группы собирались на какие-то заседания, составляли письменные программы, выдавали участникам этой группы особые удостоверения или членские билеты. Государственный обвинитель считал, что «самый акт осведомлённости каждого отдельного участника заговорщической группы о направленности преступной деятельности этой группы указывает на наличке преступного сообщества».
В данном случае эти суждения не согласуются даже с правилами формальной логики. Здесь посылка и вывод несут в себе одно и то же содержание, то есть силлогизм строится по принципу idem per idem (то же через то же). Получается, что подсудимые, коль скоро они допускали преступные нарушения законности, их автоматически зачисляют в заговорщическую группу, поскольку они были осведомлены «о направленности преступной деятельности этой группы». Но ведь заговора, как такового, не было. И потом, фактически невозможно опровергнуть утверждения подсудимых об их неосведомлённости о том, что Берия стоял во главе заговора, ставившего своей целью свержение Советской власти.
Своё предложение о квалификации содеянного подсудимыми по ст. ст. 58–1 «б», 58–8 и 58–11 УК РСФСР государственный обвинитель обосновывал ещё и тем, что они, совершая вменённые им преступления, не могли не понимать, что их действия «могут быть совершены только изменниками Родины, так как они на руку лишь реакционным империалистическим силам и представляют исключительную опасность для Советского государства».
Действительно, то, что творили подсудимые, объективно представляло большую опасность для Советского государства. Но ведь не было установлено, что подсудимые вмененные им в вину действия совершали с умыслом, направленным по меньшей мере на ослабление Советского государства, не говоря уже о свержении Советской власти.
