Анджелина обрушила всю силу своей наисчастливейшей улыбки на лорда Уиндроу. Тот лениво посматривал на нее, явно забавляясь больше, чем обычно.
— Ну разве сегодня не чудесный вечер? — спросила Анджелина.
— Настолько чудесный, красавица, — отозвался он, — что я просто не могу подобрать слова более чудесного, чем «чудесный».
Анджелина засмеялась.
— У меня есть привычка преувеличивать, — согласилась она.
— У меня нет, — заверил ее Уиндроу, глядя своими томными глазами.
Ну, пусть не совсем томными. В них все еще плясали веселые искорки.
Анджелина снова рассмеялась.
Он вальсирует просто божественно. И это никакое не преувеличение.
Невозможно быть более счастливой.
На следующее утро Бетти вошла в спальню Анджелины со слезящимися глазами, покрасневшим носом и голосом, которому (если бы в него добавить немного звука) мог бы позавидовать любой баритон. А когда Анджелина ее спросила, призналась, хотя это и так было ясно, что у нее страшно болит голова и вообще она чувствует себя ужасно.
Анджелина поспешно отправила ее в постель и приказала лежать весь день и даже не мечтать встать завтра утром, если она не поправится. И еще послала сказать в кухне, что горничная заболела и ее нужно лечить и баловать всем тем, что кухарка сочтет нужным, лишь бы простуда скорее прошла.
Но теперь у Анджелины возникла небольшая проблема. Розали придет только днем, а она хотела с утра кое-куда сходить. Конечно, можно взять с собой какую-нибудь другую горничную, но если это предложить, экономка посмотрит на нее со страдальческим упреком. И разумеется, ей и в голову не придет попросить Трешема сопровождать ее, даже если он все еще дома. А посылать за Фердинандом — значит, слишком долго ждать, даже если предположить, что тот у себя дома.
Значит, придется пойти одной. Она же пойдет недалеко, значит, и вреда никакого не будет, и вообще вряд ли ее кто-нибудь увидит и сообщит о таком нарушении приличий брату.
Так что Анджелина одна дошла до дома леди Сэнфорд и, к своему огромному восторгу, обнаружила, что леди дома нет, зато мисс Годдар может ее принять. А она ведь и пришла к мисс Годдар! Эта мысль зародилась у нее бессонной беспокойной ночью и заметно подняла настроение.
— Какое неожиданное удовольствие, — произнесла мисс Годдар, встав с кресла, когда Анджелина вошла в ее небольшую гостиную.
— Надеюсь, это и вправду удовольствие, а не наказание, — отозвалась Анджелина, сев в указанное ей мисс Годдар кресло и стаскивая перчатки. — Просто вчера вечером, увидев, что вы спрятались в углу бального зала, я вдруг поняла, что с самой нашей первой встречи надеялась с вами подружиться. Что, разумеется, нелепо, я понимаю — вы умная, хорошо образованная, начитанная леди, а я…
Она резко замолчала.
— А вы?..
Мисс Годдар вскинула брови.
— Я болтаю, — сказала Анджелина. — Постоянно. Ни о чем. И ничего не могу с этим поделать. Мои гувернантки — все до единой — говорили мне, что у меня в голове одни опилки и это сразу заметно, стоит мне открыть рот. И я никогда особенно не старалась у них учиться. Иногда пыталась, но через несколько минут мысли в моей голове начинали блуждать. Особенно я ненавидела поэзию и драму. Мисс Пратт любила читать вслух поэму или пьесу, подчеркивая каждое слово и останавливаясь после нескольких строчек, чтобы указать мне на их литературные и интеллектуальные достоинства. К тому времени как она добиралась до конца поэмы или пьесы, я понятия не имела, с чего та началась, и едва не визжала от скуки.
— Я бы тоже визжала, — удивила ее мисс Годдар. — До чего кошмарный способ обучать! Право же, сомневаюсь, чтобы ваша мисс Пратт мне понравилась. Наверное, она очень почтенная леди. — В глазах ее появился озорной блеск.
— О, очень, — согласилась Анджелина. — У нее не было ни единого недостатка, поэтому то, как я себя с ней вела, достойно особого порицания. Один раз я сунула ей под простыню огромного паука-сенокосца, и когда она легла спать, то своим визгом наверняка разбудила всю деревню в миле от нас. Правда, потом мне было за это стыдно, я же знала, что она чудовищно боится пауков.
