Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х - страница 4

Шрифт

Интервал

Может быть, это глупо. Фантастично, несовременно, но тем не менее я постараюсь написать это, хотя аппетит писания на сегодня у меня пропал.

09.02

«Только грядущее область поэта!»[13] – писал Брюсов. Хотя и не смею причислять себя к священному лику поэтов, но проблема грядущего очень меня интересует.

05.03

Стихи не пишутся и не лезут в голову. Торчит только одна глупая строчка:

снится,

Как мчит таинственная ночь

на золоченой колеснице.

И точка.

Как жалкий цвет растет в тени,

Так я живу печальный, хилый.

О, Р… на меня взгляни

И назовись моею милой.

Твой голос нежен, как свирель,

Он глубоко пронзает душу,

Твою божественную трель

Я целый день готов бы слушать.

Взгляни, пускай заря любви

Нас озарит прекрасным светом,

Моей души не отрави,

Пригрей несчастного поэта…

09.03

О чем писать? Иссякли мысли,

Устало быстрое перо,

Как тучи тайные нависли

Вопросы пламенных миров.

В бездонной тьме вы точки света,

Вы, указующие путь,

Вы вдохновение поэта

Влили в тоскующую грудь.

Когда, как будто черным шелком,

Положит вечер свой покров,

На вас, о звезды, диким волком

Завыть в экстазе я готов,

А на поляне, там, где черти

С усмешкой шепчутся в кустах,

Плясать безумный танец смерти

С кровавой пеной на устах.

Я зверь, я дик, я жажду крови,

Я в горло впить желаю клык,

Безумный взгляд мой жадно ловит

Последний стон, последний крик.

А после, в липкой теплой луже

Умыв лицо, опять плясать

И наводить безумьем ужас

На молчаливые леса.

И засмеяться диким смехом,

Звенящим гулко, будто сталь,

Чтоб после долго громким эхом

Переговаривалась даль.

Пускай кричат о злобе совы,

Кому не страшен я теперь?

Задвиньте крепкие засовы,

Не то вернусь! Я зверь, я зверь!

……………………………………

Ваш тайный свет налил мне в душу

Безумье силы в этот час,

И нет того, что не разрушит

Мой разрушающий экстаз.

03.09

Читал Тургенева и восхищался задушевной дикостью и яркостью «Песни о Гайавате».

06.09

Два друга у меня, с которыми делю я

Волнения и страсти жизненной игры.

Совместно радуясь и вместе негодуя,

Справляем юности безумные пиры.

Один из нас отбросил пылкие мечтанья,

Туманной тени грез его не ищет ум.

Опора наша в нем, в его самобладаньи,

В суровой глубине его правдивых дум.

Другой мой лучший друг, безумец и мечтатель,

Прелестных глаз и чудных губок обожатель,

Он юность размышленью посвятил.

Ему дороже всяких развлечений

Святые недра увлекательных учений

О всех системах неизведанных светил.

Я третий. Фантазер, гордец честолюбивый,

Неведомый певец непризнанных стихов,

Всегда влюбленный и слезливый,

Для радостных минут отдать себя готов.

Виденья светлых муз одна моя отрада,

Созвучия стихов я рад всегда впивать.

За песни за мои мне взор любви награда,

За звуки нежных слов готов я обожать.

10.10

Эта моя любовь не похожа на все эти интрижки, когда «да» было целью.

Нет, это чувство так же сильно и чисто, как чувство мое к Р. К… и еще более сильно.

В гирлянды слов вплетаю, как цветы,

Я о тебе прекрасные мечты.

В моей груди всегда рождаешь ты

Могучий дух любви и чистоты.

Тебя люблю, как тайны юных грез,

Взлелеянных под шепотом берез.

Ты вся чиста, как жемчуг детских слез,

Как лепестки моих любимых роз.

В тебе одной прекрасен светлый мир,

Тебе одной моих звучанье лир,

Ты идеал, ты счастье, ты кумир,

С тобой хочу свершить безумья пир.

У ног твоих готов я век лежать

И лишь «люблю» смиренно повторять.

Тебя одну безмолвно созерцать

И не желать, не думать и не ждать.

И выливать игру страстей моих

В витанье звуков, в заунывный стих.

18.11

Все идет хорошо. В классе я во главе группы нескольких ребят повел решительную борьбу против мещанских пережитков, процветающих в нашей школе. Последние дни вокруг поднимаемых мной вопросов разгорались ожесточенные споры. Вчера был устроен диспут о неофутуризме (так называется моя группа), где я в продолжительном докладе провозглашал основы коммунистической этики. Как водится, нашлись и противники, которые заявили, что в пионерской организации недопустимы какие-либо фракции или общества. На это я им отвечал, что мы не фракция и не общество, что мы ничего общего с футуризмом Маяковского не имеем и являемся передовым отрядом пионерорганизации, ее активом. Спор продолжался часа три, причем в числе моих противников выступал, конечно, и Бобчинский. В конце концов футуризм как идея победил. Осуждена была только форма.