Четыре манно-дыни и кусочек ватной сети Ричард хранил в уголке Белой комнаты. Он пояснил что, после того как оказался в Нью-Йорке, не обнаружил в них никаких перемен. «Быть может, подобно семенам, дыни могут дремать долгое время», – предположила Николь, выслушав объяснения Ричарда, рассказавшего ей все, что было известно ему о сложном жизненном цикле сетчатых организмов.
– Я тоже так думаю, – проговорил Ричард. – Конечно, я не имею представления о том, в каких условиях надо содержать манно-дыни... биология этого вида настолько специфична и загадочна, что я не удивлюсь, если этот процесс каким-то образом управляется малым куском сети.
В первый совместно проведенный вечер Ричард с трудом уложил птенцов спать.
– Они опасаются, что я опять оставлю их в одиночестве, – объяснил Ричард, в третий раз вернувшись к Николь из детской, после того как дружный вопль Тамми и Тимми прервал их обед. Пришлось ввести в Жанну и Алиенору соответствующую программу и отправить их развлекать птенцов. Только тогда ему удалось навести кое-какой порядок среди своих подопечных, в покое и тишине посидеть с Николь.
Прежде чем уснуть, они занялись любовью – медленно и нежно. Раздеваясь, Ричард сообщил, что не уверен в своих возможностях... однако Николь сразу утешила его, заявив, что подобные перспективы или их отсутствие для нее абсолютно не существенны. Она утверждала, что испытывает наслаждение уже от того, что он рядом, что она может обнять его тело, а сексуальные удовольствия послужат лишь наградой. Конечно, все вышло вполне удачно, как было с ними всегда – с первой проведенной вместе ночи. Потом Ричард и Николь лежали рядом, держась за руки. Они молчали. Несколько слезинок, скопившихся в глазах Николь, медленно скатилось по лицу и ушам. Она улыбнулась во тьме. В этот миг Николь ощущала просто невозможное счастье.
Впервые в их жизни не было никакой спешки, каждую ночь они разговаривали, особенно после любви. Ричард рассказывал Николь о своем детстве и юном возрасте – прежде он о многом умолчал. В частности, рассказал о самых болезненных для него выходках отца и затруднительных обстоятельствах своей неудачной первой женитьбы на Саре Тайдингс.
– Теперь я понимаю, что в характере Сары и отца было нечто общее, как-то поздно вечером сказал ей Ричард. – Они были просто неспособны выразить одобрение моим действиям, чего я так отчаянно добивался, и притом безусловно понимали, что я буду пытаться получить его даже наперекор собственным интересам.
Со своей стороны Николь впервые поделилась с Ричардом подробностями своего драматического сорокавосьмичасового романа с принцем Уэльсским, состоявшегося сразу после того, как она завоевала золотую олимпийскую медаль. Она призналась Ричарду, что мечтала выйти замуж за Генри, и была ужасно унижена, осознав, что принц не собирается даже рассматривать ее в качестве претендентки на роль английской королевы в основном из-за цвета кожи. Ричард с крайней заинтересованностью следил за повествованием Николь и ни разу не проявил даже капельки ревности.
«За это время он сделался более зрелым», – думала Николь несколько ночей спустя, когда муж завершал ежевечерние труды, отправляя своих птичек спать.
– Дорогой, – проговорила Николь, когда Ричард вернулся в спальню. – Я хотела тебе рассказать еще кое о чем... просто ждала подходящего момента.
– Жаль, – Ричард изобразил серьезную озабоченность. – Увы, мне... только прошу – говори побыстрее, у меня есть сегодня кое-какие планы на тебя.
Он пересек комнату и пристал к ней с поцелуями.
– Пожалуйста, Ричард, подожди... – Николь мягко отвела его руки. – Это очень важно для меня.
Ричард отступил на пару шагов.
– Когда я поняла, что меня вот-вот казнят, – медленно проговорила Николь, – я осознала, что уладила все свои личные дела, за исключением двух. Я должна была еще кое-что сказать тебе и Кэти. Я даже попросила полицейского, который объяснил мне, как будет производиться казнь, принести мне перо и бумагу, чтобы написать два предсмертных письма.
Николь остановилась на мгновение, словно бы подыскивая точные слова.
