Окончив бритье, Макс смыл с лица остаток желе, что служило здесь кремом для бритья. Помедлив, вытащил пробку, и вода исчезла из каменного умывальника. Тщательно вытершись небольшим полотенцем, Макс вернулся к Эпонине, сидевшей на кровати с Мариусом на руках.
– Ну, мамзелька, – усмехнулся он, – скажу тебе честно – волнуюсь: с кем, с кем, а с Верховным Оптимизатором еще не встречался. – Он подошел к ней. – Помню, правда, был я раз в Литл-Роке на встрече фермеров, пришлось сидеть на банкете рядом с губернатором Арканзаса... Тогда я тоже нервничал, но чуть-чуть.
Эпонина улыбнулась.
– Вот волнующимся я представить тебя не могу.
Макс молча глядел на жену и сына. Младенец ворковал за едой.
– А тебе действительно приятно возиться с ним?
Эпонина кивнула.
– Такого удовольствия я еще не испытывала. Чувства – не знаю точного слова, – быть может, общности, близости... это неописуемо.
Макс покачал головой.
– Да, мы ведем удивительную жизнь! Прошлой ночью, меняя Мариусу пеленки, я подумал: вот мы, как миллионы людей, возимся со своим первенцем, а за дверями этого дома город инопланетян, в котором заправляют... – мысль свою он не закончил.
– С последней недели Элли переменилась, – произнесла Эпонина. – Она словно погасла и все разговаривает о Роберте...
– Казнь потрясла ее, – прокомментировал Макс. – Наверное, женщины от природы более чувствительны к насилию. Помню, как Клайд с Виноной поженились. Он привез ее к себе на ферму, и когда нам пришлось зарезать парочку свиней, лицо у нее стало совсем белым... она ничего не сказала, но больше смотреть не стала.
– Элли молчит о событиях той ночи, – проговорила Эпонина, перекладывая Мариуса к другой груди. – Это вовсе на нее не похоже.
– Вчера вечером Ричард попросил у Арчи объяснений, когда они обсуждали список деталей, необходимых для изготовления транслятора для каждого из нас... Он утверждает, что поганый октопаук вилял, как лиса, и прямых ответов не давал. Арчи даже не стал подтверждать то, что Синий Доктор рассказывала Николь о принципах терминационной политики.
– Жутковато, не правда ли? – Эпонина скривилась и продолжила:
– А Николь говорила, что Синий Доктор несколько раз ей все повторила, а потом она сама пересказала то же самое на английском в присутствии Синего Доктора, чтобы удостовериться в том, что правильно все поняла.
– Ничего сложного, – Макс выдавил улыбку, – даже для фермера. Любой взрослый октопаук, вклад которого в нужды колонии за определенный период времени не равен ресурсам, израсходованным на поддержание его жизни, зачисляется в терминационный список. И если виновный не исправляется, после назначенного времени его терминируют.
– Синий Доктор говорила, – ответила Эпонина после короткой паузы, – что политику определяют оптимизаторы. Они решают, кто чего стоит...
– Я знаю, – сказал Макс, опуская руку, чтобы погладить младенца по спинке. – Наверное, поэтому Ричард и Николь так волнуются сегодня. Нас никто не упрекал, но мы пользуемся ресурсами колонии достаточно долго и едва ли способны как-то расплатиться с ними...
– Ты готов. Макс? – Николь просунула в дверь голову. – Все уже вышли и ждут у фонтана.
Макс наклонился и поцеловал Эпонину.
– А вы с Патриком сумеете справиться с Бенджи и детьми? – спросил он.
– Безусловно, – ответила Эпонина. – С Бенджи никаких сложностей не предвидится, а Патрик столько времени проводит с детьми, что стал специалистом по их воспитанию.
– Я люблю тебя, мамзелька, – произнес Макс, махнув на прощание.
Возле рабочего пространства Верховного Оптимизатора для них поставили пять кресел.
Даже когда Николь второй раз пояснила смысл слова «офис» Арчи и Синему Доктору, оба октопаука дружно заявили, что слова «рабочее пространство» значительно лучше описывают место, где работает Верховный Оптимизатор.
– Иногда Верховный Оптимизатор несколько запаздывает, – извиняясь, проговорил Арчи. – Неожиданные события в колонии могу заставить ее изменить запланированный распорядок дня.
– Значит, действительно происходит нечто весьма серьезное, – сказал Ричард Максу. – Пунктуальность является одной из отличительных черт октопауков как вида.
