— Если ты смирился, почему я чувствовала твою боль, когда заговаривала о детях? — спросила тихо.
— Эм… Не иметь наследников своей крови… — начал было Хартад, но оборвал сам себя и, сглотнув, выдохнул недоверчивое: — Ты и вправду беременна?
— Д-да, — кивнула и почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Я стояла, зачарованная загадочной глубиной изумрудного пламени и наблюдала, как где-то там, в свете глаз любимого мужчины рождалось новое, совсем иное, чем прежде, счастье. Какая я дура… На пустом месте нашла, чего бояться!
— Кстати, — с ехидцей протянула Алька, сдавая меня с потрохами: — ей рожать через четыре месяца, а она в Имлию собралась, русалок спасать!
Вздрогнув, я застонала:
— О, не-е-ет…
Лицо мужа быстро приобрело знакомое выражение непоколебимой решительности.
— Таш, что значит «через четыре месяца»?
— Четыре с половиной, — поправила его я, уже примерно догадываясь о…
— То есть, ты в таком положении ездила в Скон? Верхом?! Почему не сказала мне? Портал навесить не такая уж и про…
— Ну, любимый! Мне хотелось посмотреть на Шайдар, а порталом две секунды — и уже на месте. К тому же беременность — не болезнь, а я была очень осторожна, да и ехала на Альке! С тобой, между прочим!
— Так она себе новый дом присматривала небось, — нарочно подлила масла в огонь Алька. — Собиралась, раз ты детей не любишь, бросить тебя тут и умотать вашего наследника в одно рыло воспитывать, в Скон, к братцу. На пару десятков лет, кстати! И тайком.
Я зарычала и всем телом развернулась этой клыкастой вредительнице. Своими руками задушу, заразу бессовестную!
— В Скон, на пару десятков лет? — вкрадчиво протянул Хартад. — Без меня? Тайком?
— Просто боялась, что тебе ребёнок будет в тягость, — отмахнулась от закипающего мужа, подступая к Шаксус Джеру с самыми кровожадными намерениями. — Что такое двадцать лет, если нам жить не один век? Хотела, чтобы наш малыш был любим и знал об этом с первых дней, а Варук…
— Таша! — рявкнул Хартад возмущённо. Хотя не совсем. Собственно, «возмущения» в бархатном голосе было лишь немногим больше ужаса.
Я и пикнуть не успела, а мстительные планы накрылись медным тазом — муж сгрёб меня в охапку, и выдавил сквозь зубы:
— Без тебя день за десять идёт! Как только совести хватило такое выдумать? Чтобы я не любил нашего сына или дочь?! — И тарухан, плюнув на логику и всё прочее, вроде Шаксус Джеров, в буквальном смысле потащил меня домой.
— Немедленно поставь меня на ноги! Мне нужно Альку убить!
— Нет.
— Ладно, — признавая поражение, вздохнула, обнимая любимого за шею и тайком вдыхая волнующий аромат его кожи. — Я её потом убью. Но ты можешь меня отпустить? Тебе тяжело, а я в состоянии и сама до дома дойти.
— Нет.
Блин. Это уже совсем плохо! Если муж начинает отвечать односложно и непоколебимо ровно… Дело труба! В смысле, он и вправду очень зол, и теперь свернуть его с места нереально… Проще троллей научить кружевные салфеточки тонким крючком вязать, чем сломить это вот железобетонное спокойствие. Ну, Алька! Только попадись мне!
— Но Хартадик, родной, я бы в любом случае вернулась к тебе.
— Через двадцать лет, — ледяное.
— Ну, да. Я просто хотела…
— Лишить меня возможности растить и самому учить собственного ребёнка. Видеть его, слышать первые слова… И это я молчу про то, что ты сама — мой свет и воздух! Хорошо придумала, родная. Умница.
— Да я ведь…
— И никакой Имлии, пока не родишь.
— Что? Хартад, как ты не понимаешь…
— Я сказал «нет».
— Ты деспот и тиран!
— Да.
— И не стыдно?
— Нет.
— Трындец… — обречённо вздохнула я и, назло всём китайцам, пробормотала, уткнувшись носом в отворот его куртки: — А я тебя всё равно люблю.
— И я тебя, — ни миг прижавшись губами к моим волосам, отозвался тарухан эхом и вдруг добавил: — Вас люблю.
И это был именно тот случай, когда осознавать себя истеричной дурой было приятно. Как прекрасно, что я всего лишь мнительная идиотка! Если повезёт, когда-нибудь я даже поумнею… Слабо верится, если честно, но мало ли? А вдруг?
По сиреневому небу Шайдара голубыми мазками плыли облака. Ветер играл с высокими травами, нырял в кроны деревьев, ласково гладил глянцевые ладони их листьев или припадал к земле, поднимая в сладковатый прозрачный воздух пыль и мелкий песок. Гордо и высоко держали свои головы в белых коронах Харрутские горы. Могучие, древние, прекрасные…
