Лютый и Ворон даже пару раз улыбнулись, слушая его, хотя боль утраты еще не прошла. Совсем не прошла.
— А потом выглянул в окно и как увидел эту полосу огня, так все и понял. Какой на хрен газ? Ну все, думаю, Лютый… И сразу вниз побежал, как палить начали. Как же они нас так? — Он несколько беспомощно оглядел своих собеседников. — Никто это еще не прокумекал, а они уже половину наших завалили.
Лютый тяжело вздохнул.
— Внезапность, — тихо проговорил он.
— Что?
— Внезапность. Именно так они нас сделали…
— Да, Глуня-покойник, Коля Глущенко, он же отвечал за все, — начал было водитель.
— Он за все заплатил сполна, — прервал его Игнат, — и не его вина, что так все вышло. Это были профи. Настоящие профессионалы; стоило бы выяснить, кто мог нанять таких. Ладно, давай не отвлекаться больше.
Игнат полулежал, опираясь на спинку кровати, на коленях он держал папку с листом бумаги, на котором был начерчен план загородного дома Лютого с участком, свадебные столы, рассадка гостей, точки, где стояли охранники, ограда, стрелками — маршрут убийц, двойными стрелками — встречное движение ОМОНа; жирными крестами он отмечал местонахождение людей, которые потенциально могли нанять таких профессионалов. Если, конечно, те находились среди гостей. По мнению рыжего водителя — находились. Ворон слушал его внимательно, но с выводами не спешил.
— Так, и что у нас с Монгольцем? — спросил он.
— Вот я и говорю: как палить начали, сразу после взрыва вниз побежал…
— Подожди, где ты стоял?
— Вот здесь, в библиотеке, меня Лютый отправил добазариться с Севастьяновым, чтоб он убрал ОМОН.
Лютый тяжело вздохнул:
— Так и было. В любом случае помешать бы они ничему не смогли.
Игнат сделал еще одну пометку.
— Может быть. А может, они тебе жизнь спасли, — тихо произнес он.
— Я находился в библиотеке, только пробился к Севастьянову, как тут и грохнуло.
— И когда ты увидел Монгольца?
— Когда ехал вниз. Он по телефону говорил в большом зале. И мне еще чего-то вдогонку крикнул. Я обернулся — он уже складывал телефон и вроде как шагнул к окну. Не до него мне было. Думаю, только б Лютый был цел… Как вас под столами увидел, сразу от сердца отлегло…
— Под столами?
— Да. А эти палили вовсю.
— Значит, бежал за меня вступаться, дурень? — Лютый обнял рыжего водителя, прижав его голову к груди. — Без оружия, с голыми руками?
— Так я…
— Подожди, — прервал их Игнат. — Уточним этот момент. Ты выскочил — мы еще находились под столами?
— Да.
— Значит, прошло не больше минуты.
— Да. Выбегаю, гляжу — этот, основной, по тебе палит. А потом — как ты его лежа ножом снял. Я даже понять ничего не успел — не видел такого никогда… А как понял — у меня все похолодело внутри, хотя у дома было очень жарко…
— Верно. Было жарко. Где находился в этот момент Монголец?
— В доме. Совершенно точно. Этот момент я специально уточнил, как вы и просили.
— У кого? С кем разговаривал?
— Ну во-первых, его ОМОН из дома вывел. Потом кой с кем из наших перетер…
— Им тогда было явно не до Монгольца, — сказал Игнат. — Ладно, пока предположим, что он оставался в доме.
— Знаете, — рыжий водитель развел руками, — давайте прикинем…
— Не надо ничего прикидывать, — прервал его Лютый, — я сам Игнату скажу. Рыжий, — он кивнул на водителя, — уверен, что все это организовал Монголец.
— Еще возможно, что Вика, — вставил рыжий водитель.
— Подожди, рыжий. Так, выходит, Игнат, что это могло быть прежде всего надо Монгольцу и Вике. Так по моим делам выходит. Больше никому от этого выгоды нет.
— Вика? Это та — дела сердечные? Та, что не приехала?
Лютый кивнул:
— Да. Она вместо себя прислала своего заместителя, Колю Зайцева.
— Он не пострадал?
— Он стоял рядом с Щедриным. Хуже его досталось только моему Андрюхе. — Лютый мрачно вздохнул. — Игнат, ты… Вика, она абсолютно нормальная баба, только в последнее время что-то… Но она никогда бы этого не сделала — это моя точка зрения. Ты знаешь, редкая баба. Она могла держать базар. Но ты спросил обо всех возможных вариантах. И если предположить все, то, конечно, объективно в этом больше всего могут быть заинтересованы два человека. Это Вика, ее наше братание с Щедриным здорово грузило, и, конечно, Монголец. Но еще раз повторяю: если это Вика, тогда я ни хрена не понимаю в людях. Вообще — ни хрена!
