— Отдайте девчонку мне. Это прерогатива отдела безопасности — расследование криминальных покушений на спокойствие и безопасность Города.
— Да не было ничего. Ни криминала, ни покушения.
— А девчонка?
— И ее не было.
— Вот оно что, — протянул советник.
— Конечно. Давайте не будем затевать перестрелку прямо в ратуше. Это будет предельно глупо. В конце концов, мы преследуем одну цель. Так стоит ли ссориться из-за того, каким именно путем эта цель будет достигнута? Тем более, что на девчонку у меня свои виды. Мне не хватает лабораторного материала.
— Хорошо, магистр. Встретимся позднее, на заседании. Там и договоримся окончательно.
— Я всегда с радостью убеждаюсь, советник, что голос разума в вас необычайно силен.
— К тому же нам совсем не нужен лишний скандал, — согласился советник.
Он уже повернулся, чтобы уходить, как позади раздался отчаянный вопль. Оказалось, рысенок опять освободился и пустил в ход зубы и когти. Рассвирепевший звереныш не думал даже пытаться удрать. Напротив, он, словно маленькая фурия, кинулся на державшего Леа лаборанта и с размаху полоснул его когтями по шее. Что тут началось…
Рваные клочковатые полосы тумана, бесшумно извиваясь, ползли по земле, как исполинские змеи. Они приближались и замирали, готовясь к броску, приподнимали косматые головы и неуловимым движением оказывались совсем рядом. Их влажные, холодные кольца обвивали Леа, заставляя невольно вздрагивать… и бесследно таяли. Только перед глазами продолжала плыть неровная серая пелена, закрывая все вокруг. Иногда пелена редела, в ней появлялись просветы…
… тусклое серо-свинцовое солнце краем почти касалось металлически поблескивающей равнины. Казалось, оно не за горизонтом скрывается, а ныряет в бездонный колодец. По всей равнине были расставлены прямоугольные коробки из белесого камня. Равнина на мгновение осветилась пронзительной зеленоватой вспышкой, и коробки начали оплывать, словно воск на горячей плите…
… вихри серого тумана постепенно белели, рассыпаясь на мириады белоснежных… нет, просто на мириады снеговых точек-искорок. С протяжным посвистом — шипением метель неслась над промерзшей до ледяной каменности равниной, ломая потерявшие от мороза гибкость стебли высокой травы. В бело-серой круговерти вдруг вспыхивают два зеленых огня. Опасность? Нет…
Кончилось все так же внезапно, как началось. Снова Леа оказалась в неудобном жестком кресле, пристегнутая к нему ремнями. На голову неприятно давил тяжелый металлический шлем, от которого отходили сотни разноцветных проводов.
Магистр отвернулся от экрана и устало потер слезящиеся глаза. Потом тихо сказал, ни к кому не обращаясь:
— Ну, все поняли?
После некоторого молчания один из лаборантов неуверенно заметил:
— Это ничего не доказывает.
— Пистолетом вы владеете лучше, чем логикой, — отрезал магистр.
— Но этого не может быть, — упорствовал лаборант.
— Нам так выгодно считать. Все хорошо, а если и случаются провалы, так это единичное случайное явление. Кроме того, помнится, именно ваш сектор отрабатывал программу запрета. Отработали, отшлифовали. Ведь вы докладывали именно так?
— Расшифровка неоднозначна, — лаборант хоть и побледнел, но не сдавался. — Вспомните город.
— Помолчите, — равнодушно махнул рукой магистр. — Нужно уметь признавать свои ошибки. Упорствуя в заблуждении, можно стократно усугубить вред и даже сделать его непоправимым. Если же вовремя правильно оценить события, поражение можно превратить в победу. Признаем прямо — центр страха перед природой функционирует нестабильно, на грани срыва. Это косвенно подтверждается ее обращением с проклятой рысью. Зондирование подтверждает, что искать спасения в Городе она не будет… А сама рысь? Вспомните, она пыталась помочь девчонке. Зверь лучше любого прибора чует, кто ему друг, а кто… нет. Так что, мои дорогие, нужно не искать оправдания, а принять этот прискорбный факт как данные сверху исходные условия и работать дальше. Выход должен найтись. Тем более, что я пока не собираюсь информировать об этом советников. Пусть пребывают в блаженном неведении.
— Может, все-таки следует им сказать?
