— Разные бывают обещапия: одни нельзя нарушать, а другие можно. А из дому ты и шагу не сделаешь! Вот так вот.
— А чем же я хуже других, мама? Почему-то другим можно, а мне нельзя?
— Мне нет дела до других. У меня сын один! — возмущенно ответила Гульемеш-апай.
Якуп вспомнил свою прежнюю угрозу.
— Ну, знаешь, мама, если ты меня не отпустишь с товарищами, я сейчас же сяду в дедушкину лодку и один уплыву далеко-далеко в озеро! Так и знай! Ты все мне запрещаешь, а я уже большой!
У Гульемеш-апай даже в глазах потемнело. Что случилось с ребенком? Какая нечистая сила сглазила сына? Мальчик, который был смирным, как курица, за какие-нибудь два-три дня совсем отбился от рук. «Если его сейчас не отпустить, все равно сделает по-своему, еще и правда уплывет на лодке», — подумала мать и, помолчав, спросила:
— Кто же твои товарищи? Тот же Вазир, наверное…
— Габдулла и Айдар, — с гордостью ответил Якуп.
Поторговавшись довольно долго, мать с болью в сердце все-таки согласилась. Это была первая большая победа Якупа.
— Только гляди в оба там, не зевай на озере, — на-ставляла мать, провожая сына…
И вот теперь Якуп с веслом встал на корму лодки, Габдулла уселся посередине, а Айдар устроился па ногу. Гребец начал грести довольно бойко. Лодка спокойно пошла вдоль берега и скоро совсем исчезла в тумане. Добравшись до дальнего берега Кылыса, мальчики остановились в камышах, где был спрятан их садок, и закинули удочки. К этому времени уже взошло солнце и озеро очистилось от тумана.
Вначале рыба клевала хорошо. Айдар успел наловить восемь сорожек, пару довольно крупных окуней и одну красноперку. А Габдулла хоть и мелких, но все же наловил шесть-семь рыбок. Только у Якупа вся рыба срывалась, потому что он резко дергал удочку, как только она начинала трогать приманку.
Каждая вылепленная рыбка попадала в сетчатый мешок, опущенный с борта лодки в воду, и, думая, что она снова вернулась в озеро, начинала плавать там и плескаться.
Когда удишь рыбу, нельзя шуметь. В наших краях, когда забрасываешь удочку в воду, принято говорить волшебные заклинания. Но это шумом не считается.
— На крючок я поплевал и сорожку вынимал, — каждый раз заговаривал свою удочку Габдулла.
Когда Айдар вытащил краспоперку, он сначала плю-нул на нее, а потом начал бормотать:
— Красноперка милая, пригласи свою мамочку, но забывая папочку, прихвати братца, позови сестрицу. Зови их, не ленись! Красноперка, ловись! Ловись!
К мальчикам присоединился и Якуп:
— Ловись-ловись на удочку, попадись ты на удочку, не попадешь на удочку, превратишься в дурочку!
Каждая рыба предпочитала превращаться в дурочку, да не попадать на удочку. Она никак на поддавалась на уговоры Якупа, даже ухом не повела. Ухом-то, быть может, и повела бы, да у нее нет ушей.
Чем выше поднималось солнце, тем хуже и хуже клевала рыба. Рыбаки несколько раз меняли место, однако рыбы, словно сговорившись, не подплывали к удочкам. Сидеть дольше было бесполезно. Всю рыбу, что удалось наловить, надо скорее, пока она жива, выпустить в садок. И голод начал донимать, в животах уже кошки скребут.
Раздвигая камыши, где спрятана морда, лодка уткнулась носом в берег. Габдулла с Айдаром, сняв штаны, поспешили к морде. Вот и она! Лежит на том же месте, где и клали ее в прошлый раз… но постой! Кажется, камыши шевелятся вокруг? Мальчики так и замерли на месте… Внутри морды плескались крупные сорожки, красноперки, окуни. Их не меньше пятнадцати, а то и двадцать штук! Как они сюда попали? Вот так загадка! Крышка плетенки так же закрыта, как они сами ее закрывали. Рыба сама никак не могла проскользнуть через нее, значит, это сделано человеческой рукой!
Иногда бывает так, что из чужой морды утащат рыбу. Когда Айдар и Габдулла были глупы, они и сами раза два совали руки в чужие сети. О Вазире и говорить нечего. Но они никогда не видели, чтобы кто-нибудь бросал свою рыбу в чужую морду. Слыхом не слыхано о таких чудесах! Во всем ауле Беркутном не найдется человека, который поверил бы этому. А расскажи про такое чудо, так вруном назовут.
— Вот тебе, как говорит бабушка, и чудо: кому суждено иметь добро, тому вынесут его прямо на дорогу! Ну что ж, ладно! Запас карман не дерет! — сказал Габдулла.
