— Это кому? — спрашивает мама, кивая головой в левую сторону.
— А что там, мама?
— Сами увидите, — говорит бабушка. — Отвечайте скорей.
У меня даже дыхание захватывает: что это может быть у мамы?
— Говори ты, Оксана: это кому? — переспрашивает мама.
— Ямилю!
— А в той руке — Оксане! — выпаливаю я.
Мама тут же протягивает нам по паре новых кожаных башмак он.
— Это привезла вам бабушка в подарок к майскому празднику, радостно говорит мама. — Скажите спасибо.
Мы сразу поворачиваемся к бабушке и вместе говорим:
— Спасибо тебе, бабушка!
Мама берет у меня из рук один башмак и показывает бабушке подошву:
— Они сделаны в Москве! Видишь: «Москва, фабрика «Парижская коммуна».
Мама возвращает мне башмак. Ох, если бы вы видели эти башмаки! Я в своей жизни не видел более красивых. Блестящие, желтые, кожаные, с красными кисточками! Вот это башмаки так башмаки!
— Ну-ка, дети, наденьте их. Подходят ли они? — говорит бабушка.
Мы торопливо снимаем старые башмаки.
— Подождите, — останавливает нас мама, — пусть уж все будет новое. Там, на крыльце, стоит таз с водой, помойте ноги и наденьте новые чулки.
Держа в руках красивые башмаки, мы выходим на крыльцо, садимся на ступеньку и опускаем ноги в таз.
— Когда мы будем большими, мы купим бабушке теплые, мягкие туфли. Ладпо, Ямиль? — говорит сестренка. Она надела свои башмаки на руки и разглядывает их. — Смотри, смотри, как красиво!
— Когда я буду большой, я стану шофером и повезу па машине бабушку, маму, папу и тебя в город, в кукольный театр, — говорю я.
— А я, когда вырасту, сошью бабушке новый камзол. На швейной машинке буду шить, тик-тик-тик-тик… — Оксана показывает, как быстро будет стучать машинка.
— Ты, Оксана, и шубу тогда бабушке сшей, ладно? А то у нее уже старая.
Мама стучит в окно и машет нам рукой. Мы еще немножко ходим босиком по чисто вымытому крыльцу, оставляя мокрые следы, потом вытираем ноги и бежим в дом обуваться.
— Что вы там, утонули в тазу, что ли? — говорит мама.
Вот так сказала! Разве можно утонуть в тазике с водой!
— Обувайтесь, обувайтесь! — торопит нас бабушка. — В этих башмаках ноги сами запросятся плясать, вот увидите!
Ну вот, мы и надели наши обновки и медленно ходим по комнате. Кпсточкн на башмачках Оксаны ударяются друг о друга, как будто хлопают в ладоши.
Мне хочется выйти на улицу, пройтись по всему селу, а потом побежать далеко-далеко по той широкой дороге, где ходят машины. Так бы и взял сейчас сестренку за руку и побежал! Ногам не терпится. Может быть, это башмаки-скороходы, как в сказке?
— Тебе хочется выйти на улицу? — спрашиваю я Оксану.
— Хочется. Идем!
Но мама усаживает нас на сундук.
— Вот уже солнце ушло за гору. Куры на насестах спят, и ягнята спят, — тихо и ласково приговаривает мама. — Завтра вы встанете ранорано, увндит солнце ваши новые башмаки и станет удивляться: ай, какие красивые башмаки у детей!..
Я очень люблю слушать, когда мама так приговаривает. И все-то она знает, даже то, что скажет солнце. Ну, да ведь она — мама!
— А луне покажем башмаки? — спрашивает Оксана.
— А луна сама заглянет в окно, как только вы ляжете спать.
— А звездам?
— А звезды далеко, они не увидят. Им потом расскажет луна: вот какие башмаки я видела у детей, это бабушкин подарок! И звезды, услышав такую радостную весть, загорятся еще ярче.
Когда мама рассказывает эту сказку, мпе кажется, что мы с Оксаной шагаем в своих новых башмаках среди звезд.
Уже совсем темно, а мы все не ложимся. Скорей бы настудило утро! Мы пошли бы к Марату, потом к Фариту. Спустились бы к реке и там походили бы по желтому песку.
Бабушка стелет нам постели. На стене, возле кровати, висит папин портрет. На груди у папы три медали. Папа без фуражки, большие усы низко свисают. Портрет раньше был маленький, потом мама отдала его увеличить.
Я часто, когда ложусь в постель, смотрю на папу и думаю: «Где он? Что он делает в эту минуту?»
Сейчас, в темноте, портрета не видно. Но все равно, даже закрыв глаза, я представляю себе папу.
Я все еще не сплю. Вот в окно заглянула луна, она светит прямо на сундук. А на сундуке стоят наши башмаки. Луна, наверно, думает, что мы спим. Я чуть-чуть приоткрываю глаза — нет, луна не видит меня. Я с головой закрываюсь одеялом. И вдруг сразу вспоминаю слова дедушки Мансура: «Ведь завтра первомайский праздник!» Вот почему я никак не могу заснуть.
