И сейчас, когда время минуты считать,
Его мыслям не ведом покой.
Ведь обычай отцов – жить в тревоге, решать,
Видеть завтрашний день пред собой.
Их не сломит ничто – ни несчастье, ни боль.
Речь мужчины, отца – смысл их слов.
В этом суть всей их жизненной силы. Как моль,
Она въелась в поступки отцов.
Даже вырван из сотни, один встретит рать.
Не смирившись, на землю падёт.
Тяжело, тяжело отцам умирать,
Их, как дуб, топор не берёт.
Дочь, скажи, что тоскуешь, не знаешь, как быть.
Это – час его. Встреть взгляд отца.
Надо просто всегда обо всём говорить.
И о смерти. Не ради словца.
Хворь склонилась к его напряжённым глазам.
Мастер ужасов с делом знаком.
Разбирает по косточкам ткань, по частям,
Клетку к клетке кладёт рядком.
Не боится отец, не дрожит пред судьбой,
Даже бровью не поведёт.
Так в упорном молчанье последний бой
Опрокинутый навзничь ведёт.
Даже если он нем, и остра боль, как нож,
Когда видит: приблизилась дочь,
Ему кажется, ты, ты на помощь зовёшь,
И он должен тебе помочь.
Это древний обычай отцов и их путь,
Это клятва меж ним и тобой.
Ты запомни её. О другом позабудь,
Но на н е й пусть сын вырастет твой.
Отец облаком снова всплывёт из глубин
(Вспомнишь в день, как настанет твой суд)
Сердцем любящий, телом болящий – один
В этом мире, где все предают.
Расстаётесь. Ещё один взгляд. До конца
Был так ясен зрачков этих свет.
Но отец не умрёт: нет конца для отца,
Он живым уйдёт на тот свет.
Вот погасли глаза, тень коснулась лица.
Плачь, он брата и друга был ближе.
Неподвижны, немы губы отца,
Но он будет ещё услышан.
Я именем того, кто вечно в памяти твоей,
И именем Того, кто взял его, Велик и Свят,
Заклял тебя: как враг придёт, будь всех сильней,
Огонь, и лёд , и страх преодолей,
Будь цепче, чем репей, живучее стократ.
Наш слабый корень вырван, вновь не прорастёт,
И плод наш сохнет, жаждет ливня он.
Но не сомнёт рука его и зуб не разгрызёт,
Семь раз растоптан будет, но не пропадёт.
И, - пусть не слышат, - прозвучит: "Силён!"
Мы нищи, ничего у нас с тобою нет.
Ни званьем, ни величьем не блестим.
Когда мы будем, серые от бед,
На прахе перед Ним держать ответ,
Прикроешь сына фартуком своим.
Такою ты восстанешь для суда
Там, где ни дерева, ни трав – в стране камней:
Красу твою смели преступные года,
Не озаряла радость взор твой никогда,
Но страхов всех спокойствие сильней.
И, стоя в той стране перед Отцом,
Тогда ты скажешь, серая лицом:
Мой Бог, твоя раба перед Тобой –
Творение Твоё и образ Твой.
Ни званий, ни величья – жалкий вид,
И рядом сын передником прикрыт.
Ни жалости не просит (кто ж жалел!),
Ни утешения ( кто ж утешать хотел!).
Не просит смерти, жизнью дорожит,
Живая в прахе пред Тобой стоит.
Ты только, Милосердный, дай ей сил,
Чтоб не упасть до времени без сил,
Чтоб устоять, где камни и репьё,
Ей с тем, кто скрыт под фартуком её.
Враг несёт смерть, издёвку, страх.
Стань у входа, противник идёт!
Стань у входа с оружьем в руках,
Готовься, настал черёд.
В руке рукоять, но, хоть заперт дом,
Не спастись: враг со всех сторон.
Вжалась в стену лицом
(Словно контур резцом)
И надежду из сердца вон!
Пытается враг штурмовать ещё раз,
Но ты, ты испытана жизнью не раз.
В отчаянье видел тебя, но живой.
Отчаянной вижу, готовой на бой.
Увидел и понял: равно остро ждут
И гибель, и праздник, что скоро придут.
Ты вся без изъяна, ты жизнь мне дала.
Сегодня свою жизнь сожжёшь дотла.
Пока немы мечи, взгляд недвижен твой, дочь.
Как в развалинах, прячусь в тебе, глядя в ночь.
Как забыть мне тебя: у меня ты одна!
Как забыть, ты одна лишь загадка всегда.
...Ты стоишь у стены, и не дрогнет рука -
Кто взойдёт на порог, сгинет наверняка.
Я с тобою здесь тоже,
И свидетель пока,
Что нет страха и дрожи,
Что спокойна рука.
Ты, усталая, гонишь сон
И надежду из сердца вон.
Как свеча, город ярким горит огнём.
Осаждённым надежды нет.
Уготован пепел всем тем, кто в нём,
Но не гаснет прозрения свет.
Вестник в город пробрался во тьме ночной,
Весть благую принёс им он:
Великим спасеньем
Закончится бой,
Но ваш жребий, увы, предрешён.
Пытается враг штурмовать ещё раз,
Твои братья испытаны жизнью не раз.
