Чащин стоял, не зная, удивляться ему или радоваться появлению столь странного союзника.
Потом медленно поплелся в гостиницу.
11
Чащин складывал обратно в чемодан свои вещи, которые только-только успел распаковать, и с горечью думал, не проявляется ли у него и на самом деле аберрация зрения? Он успел побывать в Рыб-тресте и даже в Научно-исследовательском институте рыбной промышленности, но эти учреждения не вызвали у него удовольствия.
Сейнер, предназначенный для рыбаков Камыш-Буруна, до сих пор не был снаряжен. Чащин написал об этом гневную заметку, но когда он принес ее Бой-Ударову, тот в полном соответствии со своим прежним обещанием вычеркнул ровно половину. Правда, он сказал, что в этом урезанном виде заметка проскочит скорее, но Чащину было жаль многих деталей, характеризующих трестовских работников, которые Бой-Ударов вырубил своим топором. А еще говорят, что написанное пером нельзя, мол, вырубить.
Обиднее всего был происшедший при этом разговор.
Чащин надеялся, что его оперативность вызовет полное расположение со стороны чудаковатого секретаря редакции. А тот поморщился, читая его гневно-выспреннее творение, и сказал:
— Газета любит простоту. И не ставьте свою личность в центр произведения!
— Значит, без «я», без «мы» и без природы? — довольно язвительно спросил Чащин.
— Вот именно! — резко ответил Бой-Ударов. — И не делайте такого страдальческого лица. Вас не в ссылку отправляют, а поручают важное редакционное дело. И тут уж нужно было особое ваше везение, чтобы редакционное это задание совпало с желанием товарища Коночкина наказать вас. Но вы-то обязаны думать не о своей личности, а о редакционном задании, которое надо выполнить, и как можно лучше! Вспомните-ка фронтовых журналистов, которые уходили на задания с винтовкой в руках, не зная, вернутся ли они вообще… Вот у кого вы обязаны учиться!
— Но я же сделал все, что вы поручили мне, и даже больше! Поехал в Институт рыбной промышленности, в порт…
— Ну и что же? Каждый журналист должен запасаться материалом для будущих статей где только возможно. Очень может быть, что вам еще придется писать об этом институте. Но уж, пожалуйста, без излишнего сарказма и поближе к реальной действительности. А действительность опять-таки требует простоты и ясности в изложении…
Чащин ушел от Бой-Ударова огорченный. Откуда ему было знать, что сам Бой-Ударов был огорчен свалившимися на молодого журналиста неприятностями еще больше!
А Бой-Ударов, проводив Чащина соболезнующим взглядом, тут же позвонил Запорожцеву.
— Ну, на нашего юного Макара начали падать первые шишки! — без предисловия объявил он.
Запорожцев не без усмешки вспомнил пламенно-рыжего юношу, которого не так давно направил в редакцию, и спросил:
— А толк-то из него будет?
— С самим Коночкиным поссорился, а сдаваться не желает. Боюсь, что Коночкин попытается согнуть его в дугу, а парень твердый. Как бы не сломался.
— К делу-то его хоть приставили?
— Коночкин почему-то отправил его в Камыш-Бурун. А перед этим уже записал один выговорок.
— Ну, Коночкина и остановить можно. Да и Голубцов мне звонил: «Соскучился, — говорит, — без работы». Скоро возвращается. Если понадобится, так мы уж как-нибудь защитим паренька до приезда редактора. А съездить в глубинку молодому журналисту не мешает. Чем он проштрафился перед Коночкиным?
— Если исходить из фактов, то перепутал два учреждения. А если рассматривать события диалектически, то, кажется, напугал Коночкина чрезмерной резкостью своих суждений.
— Тем более надо оберегать паренька. Но костыли под здоровые руки совать не следует. Пусть учится работать.
…Увы, этот разговор происходил в отсутствие Чащина. Наш герой в эту минуту стоял над чемоданом и раздумывал о будущем. Оно не сулило ему больших радостей.
Вот и фразы будущей статьи о Научно-исследовательском институте получались чересчур язвительными. А ведь Бой-Ударов предупреждал, что язвительность не главное достоинство журналиста.
Директора института профессора Золотницкого Чащин не застал. Тот был в отпуске. Знакомство же с другими работниками и лабораториями не доставило ему удовольствия. Большинство диссертаций, которые он просмотрел, были посвящены побочным темам и рассчитаны на то, чтобы работать над ними по возможности без отрыва от берега. Были тут шедевры мысли вроде таких: «Соль как фактор сохранения и консервации рыбы», «Сроки хранения различных рыб в условиях пониженной температуры», «Развитие мальков ценных рыб в условиях закрытого бассейна», но все дело было в том, что бассейном назывался маленький прудок во дворе института, пониженную температуру изучали в холодильнике «Саратов», а недосоленная рыба воняла на весь двор, и даже кошки не желали ее есть.
