— Абсолютно, — громко икнув, подтвердил Борбосевич.
— И никакого опровержения писать не будете?
— Именно.
— А не боитесь ли вы, уважаемый Вениамин Петрович, что мы подадим на вас жалобу в суд?
На последний вопрос интервьюируемый, с точки зрения интервьюирующего, повел себя не адекватно. Очередным глотком опустошив содержимое, он разбил чашку о край стола и пьяно заголосил:
— Охрана!
Дверь распахнулась, и в кабинет влетели секретарша Ксюша в сопровождении охранника.
— Почему хулиганы в редакции?! — еще громче заорал Барбосевич, потрясая кулаками, — Кто пустил?! Вам за что зарплату платят, сукины дети?! А?
Поймав на себе извиняющийся взгляд охранника, Лодочкин незамедлительно проследовал к выходу. За ним засеменила секретарша, быстро щебеча на ходу:
— Вы простите его, пожалуйста, Алексей Алексеевич. Он у нас старенький, вспыльчивый очень, как выпьет! Я десять раз пожалела, когда ему коньяк открыла. Думала он чуть-чуть выпьет и все, а он видите как? Вы завтра приходите, хорошо? Будьте….
Лодочкин резко обернулся, сурово посмотрел на нее и хотел уж было сказать какую-нибудь гадость, но не нашел для этого нужных слов. Он сильно пнул ногой дверь и, снова очутившись в страшном в подъезде, поскакал по ступенькам вниз. Любовников на подоконнике уже не было. Вместо них там сидели двое мужчин в узбекских халатах и сосредоточенно ели арбуз.
Новая целевая аудитория, блин! — гневно подумал Алексей и выбежал на воздух.
После вышеописанных событий канул месяц.
Душевные раны, полученные Алексеем вследствие посещения бесовского подъезда (так его окрестил верующий в Бога в моменты неудач в бизнесе Илья Альбертович) и общения с психически неуравновешенным редактором зарубцевались, а решительные действия по спасению чести и достоинства радиостанции БУМ, были предприняты незамедлительно: в кратчайшие сроки юрист подготовил исковое заявление и направил его не куда-нибудь, а в Басманный суд, где в свое время рассматривались, как вы помните, достаточно громкие дела.
Через два дня на ресепшн притащился припанкованный паренек в грязных джинсах, неглаженной майке и немытыми волосами. От него отвратительно разило дешевым пивом и не менее дешевым табаком. Парень смело представился курьером и вручил секретарше депешу из суда, которая гласила о том, что иск принят к рассмотрению, и заседание назначено на пятнадцатое сентября.
Узнав об этом, Лодочкин облегченно вздохнул: процесс пошел, гора упала с плеч, дальше делом займется юрист и будь что будет, его — генерального продюсера, призванного осуществлять программную политику, это уже не должно волновать.
И тем не менее…. Один небольшой, но все же существенный момент работать спокойно не давал: очень хотелось узнать, какая все-таки сволочь подсунула этой мерзкой газетенке столь интимную информацию?
В сотый раз Алексей обсуждал эту проблему с Пичугиным, в сотый раз он сам, словно Штирлиц, сосредоточенно погружался в себя, мерил шагами кабинет, выдвигал версии и моделировал ситуации.
Кому это было нужно? Тему, кто хочет насолить станции по разным причинам. И те и другие чем-то не довольны, их интересы, так или иначе, ущемлены. Кто эти люди?
Вот и сейчас, Алексей закрыл дверь, сел за стол, достал из принтера лист белоснежной бумаги и принялся рисовать на нем всевозможные геометрические фигуры.
Первая версия — Ваня и Коля. Их программы сняты, данные им обещания (ах, как не хорошо, а что делать — бизнес) не выполнены. Самые подходящие для мести товарищи, но! Эти кандидатуры были перечеркнуты сразу. Они не могли знать о том, что станция зашлет тому, кто проводит маркетинговые исследования денег! Это они обсуждали втроем: Лодочкин собственной персоной, Пичугин и Бабкин.
Бабкин Константин. Помощник по эфирным проектам. Бывший копирайтер, который был повышен по его, Алексея, инициативе. Уж слишком часто ныл. Повысьте мне зарплату, да повысьте мне зарплату! Повысили. И зарплату и его самого. Ныть перестал, однако определенное недовольство иногда робко высказывал в процессе непроизвольно возникающей производственной полемики. Решил высказаться громко? Вряд ли. Костя дорожил своим местом и очень боялся его потерять, ибо работу он свою делал, скажем мягко, не всегда хорошо, а руководство этого не замечало, так как, во-первых, в написании сценариев ничего не понимало, а во-вторых, было занято делами поважнее (см. глава 1, об откатах), чем Бабкин успешно пользовался, даже спекулировал, удивляя своими виршами людей имеющих хотя бы маломальское представление о написании рекламных роликов.
