В ответ на это доктор с улыбкой развалился в кресле, подобно какому-нибудь средневековому барону, приготовившемуся держать речь перед своими вассалами.
— Ну, что ж, если тебе так вдруг захотелось мудрых советов, то было бы лучше вместо меня пригласить нашего общего друга Катена. В таких делах он больше меня смыслит, как адвокат и стряпчий.
Имя Катена настолько возмутило Маскаро, что он в бешенстве сорвал с себя свою греческую шапочку и забросил ее куда-то в угол за бюро.
— И ты, Ортебиз, всерьез позволяешь себе говорить мне подобные вещи?
— А почему бы и нет?
Достойный директор конторы даже сорвал с носа очки. Он хотел поближе рассмотреть своего друга — до того невероятным показалось ему сделанное предложение.
— Ну, и что же тут удивительного? — вел свое доктор, — месяца два, как он перестал бывать даже у Мартена-Ригала…
— Ах, перестань! Твои шутки более, чем странны… Вспомни, как поступил с нами этот человек, которому мы помогли сделать карьеру. Теперь он богач, хотя и тщательно скрывает это!
— Ты думаешь?
— Если бы он сейчас был передо мной, я бы ему, как дважды два, доказал, что у него, по крайней мере, миллион!
Глаза доктора-весельчака вспыхнули.
— Неужели миллион? — спросил он.
— Да, если не больше! Он не то, что мы с тобой, Ортебиз. Мы все еще настолько глупы, что золото течет у нас между пальцами, как песок. Мы не отказывали себе в удовольствиях и капризах, а он все копил и копил!
— Ну, что ж, если он создан без желудка, без темперамента и без страстей…
— Это он-то?! Да он развратничает больше нас с тобой, вместе взятых, да-да! Пока, например, мы с тобой кутили, он за это время брал в свою пользу больше двадцати на сто! Сосчитай, сколько ему перепадет таким образом за год…
— За год? Ты меня утомляешь. Знаешь, я плохой математик. Полагаю, тысяч до сорока наберется…
— Ну, а теперь умножь эту сумму на двадцать лет, в течение которых он пребывал с нами в компании.
Но арифметика всегда была камнем преткновения для доктора; впрочем, чтобы доставить удовольствие другу, он попытался сложить…
— Сорок и сорок, — начал он рассчитывать с помощью пальцев, — это восемьдесят, затем еще сорок…
— В целом составит восемьсот тысяч франков, — подсказал ему Маскаро, — теперь клади на мою долю столько же — и выйдет, что мы миллион шестьсот тысяч франков пропустили мимо своего носа!
— Ужасно!
— Еще бы не ужасно! Теперь ты видишь, что Катен не может не быть богатым. Вот почему я его начал избегать: у нас отныне разные интересы. Он, пожалуй, не прочь по-прежнему получать свою долю, но рисковать он уже больше не желает. Вот уже два года, как он не предоставил нам ни одного дела. С тех пор, как он нажил деньги, ему везде чудятся опасности, и все его советы, как отрыжка сытых обедов.
— Но изменить нам он все-таки, надеюсь, не способен. Маскаро не ответил, продолжая размышлять.
— Да, пожалуй, ты прав, — ответил он, помолчав, — есть вещи, в силу которых он должен нас бояться. Он знает, что если один из нас сорвется, сорвутся и остальные двое. В этом наша гарантия, что он не предаст. Знаешь ли, какую штуку загнул он мне, когда мы в последний раз виделись? Он сказал, что пора нам закрыть свою лавочку и заняться чем-нибудь другим! Будто для нас, как и для него, успевшего набить карманы, могут существовать какие-то другие занятия! Для нас, для нищих! Ну, назови, Ортебиз, сумму своего капитала!
Достойный врач со смехом вытащил из кармана свое портмоне и начал считать…
— Триста двадцать семь франков, — весело произнес он, — а у тебя?
Но Маскаро не счел нужным прибегать к тому же способу доказательств, он ответил с кислой миной:
— Ну, я немногим дальше тебя уехал…
При этом тяжело вздохнул и как бы в наставление себе прибавил:
— А у меня, брат, есть еще так называемые "священные обязанности", от которых ты вполне свободен.
Доктор обернулся к своему приятелю, лицо его, чуть ли не впервые в жизни, омрачилось тенью заботы.
— Ах, черт возьми, — произнес он огорченно, — а я ведь думал, что ты миллионер и хотел даже у тебя занять несколько тысяч, в которых весьма нуждаюсь…
Волнение ученого врача весьма позабавило Маскаро.
