Они сказали, что заметили мотоцикл с моим номерным знаком, скрывающийся от полиции в Голд-Косте, пляжном городке недалеко от Брисбена. Учитывая, что мой мотоцикл был на месте, они предположили, что номерной знак, должно быть, подделали, – и позже обнаружилось, что так оно и было.
Представьте на мгновение, что мой байк действительно украли. Как бы я смог доказать, что это не я скрывался от сотрудников правоохранительных органов? В ту ночь я был один, и про алиби не могло быть и речи. С точки зрения полиции, это, безусловно, мог быть я, особенно принимая во внимание, насколько трудно подделать номерной знак в такой стране, как Австралия, где подобные вещи жестко контролируются.
Даже несмотря на то, что в начале разговора я не знал, был ли мой мотоцикл украден, я понял, что меня совсем, даже на секунду, не беспокоил вопрос алиби во время этого телефонного допроса, потому что я знал, что не сделал ничего плохого. Я не сомневался, что технологии послужат мне как свидетели. Большую часть времени я ношу с собой телефон, заряжаю его рядом с кроватью, и любые действия, которые я выполняю с ним, регистрируются. Это напомнило мне, как в Deloitte я работал в отделе финансовых расследований (форензик). Мы разбирали бесчисленные ситуации, когда люди утверждали, будто они делали что-то или находились в определенном месте, но их телефоны рассказывали совсем другую историю. Эти записи использовались в качестве доказательств, потому что данные, полученные благодаря мобильным устройствам, камерам видеонаблюдения и т. п., не лгут.
Этическая цена данных
Мы знаем, что данные могут причинить вред, о чем свидетельствует бум конференций и учреждений, занимающихся изучением последствий технологического развития для этики и кодексов поведения человека. Кто имеет доступ к нашим данным? Должен ли вообще существовать доступ к ним?[22] Как мы видели, данные открывают перед нами новые способы работы, жизни, исследований, ведения войны – и делают это с невероятной скоростью.
Возьмем 3D-печать. По мере снижения стоимости разработки таких принтеров число людей, имеющих доступ к новой технологии, будет увеличиваться. Коммерческие 3D-принтеры в настоящее время производят игрушки и игры, но они также могут печатать любое количество потенциально опасных предметов – нужна только модель данных. Одного этого, безусловно, достаточно, чтобы вызвать обеспокоенность, особенно с учетом непропорционально высоких темпов технологического развития и нашей неспособности принимать законы и обеспечивать защиту от негативных последствий. Сможем ли мы когда-нибудь надеяться на то, что будем поспевать за таким быстрым темпом перемен?
Дело в том, что данные могут помочь. Они могут служить вашим алиби. Они могут выступать в качестве доказательства по уголовным делам. Многие считают, что данные могут только навредить, – но вы не слишком далеко продвинетесь в нашей дисциплине, если будете думать о себе как о злодее. Небольшое изменение в том, как вы рассматриваете науку о данных и ее функции, побудит вас искать новые способы совершенствования своей трудовой деятельности с помощью данных, вместо того чтобы чувствовать, что нужно доказывать свою профессиональную состоятельность коллегам.
Злонамеренное и неправильное использование данных
Один из самых острых вопросов в дискуссии вокруг технологий и этики связан с границами доступа машин к информации (Mulgan, 2016). По мере того как возможности роботов в обработке данных увеличиваются, машины скоро будут способны регулировать информацию способом, существенно превышающим возможности человека.
Информация всех видов становится оцифрованной. Хранение ее в цифровом, а не физическом формате превращается в норму. Исторические артефакты оцифрованы, книги и журналы доступны в интернете, а личные фотографии загружаются в социальные облака. В конце концов, информация намного сохраннее, когда находится в электронном виде: она не боится времени, ее можно копировать, а контент – выложить для общего пользования и установить связи между соответствующими элементами. Конечно, цифровые данные не полностью защищены от повреждений. Они могут пострадать или потеряться, но в итоге менее подвержены порче, чем данные, которые хранятся только в материальном виде.
