Насмешливый голос в трубке спросил:
— Пообщалась с родственницей?
Я рявкнула в трубку:
— Послушайте, чего вы хотите?
— Тебе как, программа-минимум или программа- максимум?
— Давайте максимум. Хотелось бы знать, как далеко вы предполагаете зайти.
Он хмыкнул:
— Ты мне нравишься.
Я дерзко ответила:
— Это я уже поняла. Непонятно только, почему вы это выражаете таким странным способом.
Он даже хохотнул:
— Почему же странным? Вот если бы мне просто хотелось развлечься с тобой — я поступал бы стандартно: цветы, конфеты, рестораны, дорогие подарки. А ты заслуживаешь гораздо большего, чем встречи на квартирах и поездка в Испанию на пару недель. Я думаю, что у нас с тобой большое и светлое будущее. Я женюсь на тебе, ты родишь мне сына. Я сделаю тебя счастливой. Это и есть моя программа-максимум.
Очень некстати я вспомнила детскую книжку про тетю Дяди Федора, которая уверяла, что всех сделает счастливыми. На резонные возражения окружающих, что они и так счастливы, она отвечала, что счастливы они неправильно, а она сделает их правильно счастливыми.
Я подавила смешок и ровным голосом сказала:
— Вы — просто сумасшедший. Я сегодня же расскажу обо всем мужу.
Он хмыкнул.
— Во-первых, ты ничего не сможешь доказать, а во-вторых, ты до сих пор ему ничего не рассказала. Я думаю, что у тебя для этого есть причина, и подозреваю, что это и будет самым серьезным препятствием в реализации моей программы. Обычно детская влюбленность в преподавателей с возрастом проходит, а ты, кажется, счастливое исключение.
Я гневно сказала:
— А вот это не ваше дело.
Он участливо спросил:
— Михайлов-то, небось, и не подозревает о таком счастье!
Сжав зубы, я твердо сказала:
— Если ты посмеешь ему об этом сказать…
Платонов засмеялся и перебил меня:
— Вот мы уже и на ты! Поверь, наше сближение неизбежно. Это — как закон физики, нарушить его нельзя. Твое сопротивление только доставит мне чуть больше волнений. Но волнения эти так приятны…
Я холодно сказала:
— Правильно говорит моя подруга — вы просто маньяк.
Я отключила трубку и беспомощно посмотрела на Женьку.
На протяжении следующих двух недель я дергалась от каждого звонка, вздрагивала от звука открывающейся двери… Платонов молчал. Такое впечатление, что мне все это приснилось: его рука на моей спине, звонки, цветы… Реальностью остались пара фотографий в ящике моего рабочего стола и натянутые отношения со свекровью.
Выручала работа. Если бы не проект, я, наверное, сошла бы с ума. А так… В течение дня все мои мысли были заняты расчетами, телефонными переговорами и поездками на объект.
Эдик и Женька только поглядывали на меня, но молчали.
Женькин министр укатил домой, и теперь она могла гораздо больше внимания уделять мне, что не осталось незамеченным: мой муж даже спросил, чем вызван такой бурный ренессанс нашей дружбы? Я нехотя отмахнулась.
Вот только всеми этими событиями и могу объяснить тот факт, что не заметила изменений в поведении Демидова.
Началось все так не сразу, постепенно…
Он тоже частенько задерживался на работе, но в последнее время эти задержки приобрели систематический характер. А я радовалась, что не надо объясняться и нервничать по поводу не поданного своевременно ужина. Сам Сергей неожиданно перестал требовать к себе повышенного внимания, и я, грешным делом, подумала, что он меня жалеет. На время это даже вызвало бурный всплеск моих чувств к мужу: поздно ночью мы просыпались, и обоих неудержимо тянуло друг к другу. Может быть, эти новые страстные отношения давали мне какую-то иллюзию защищенности, не знаю…
Впрочем, разговаривали мы мало и больше о работе, о том, что происходит в институте.
Как-то я спросила:
— Ну, что, конкурс-то объявили или нет?
Сергей недоуменно поднял брови:
— Какой конкурс? А, ты про лондонский филиал? Нет, не слышал.
У меня мелькнула какая-то мысль, но тут позвонила Женька и я отвлеклась.
Вечером я вспомнила, почему поинтересовалась конкурсом: вчера я никак не могла выйти в почту с домашнего компьютера, и открыла ноутбук Сергея. На рабочем столе у него висел ярлык с названием фирмы-инвестора, мне это название было хорошо знакомо, потому что последний проект мы выполняли именно для них. Никаких дел у Демидова с ними не было, иначе он обязательно сказал бы мне об этом. И я подумала, что он все-таки надумал принять участие в этом дурацком конкурсе, но не хочет в этом признаваться мне. Его мамочка всегда так активно лезла в дела сына, что он привык молчать о том, что было действительно важно для него.
