В пространстве цивилизаций нередко повторяется то, что согласно теории мутаций происходит в биологии: некий непредусмотренный разрыв уровня становится началом развития в новом направлении и новой энтелехии живой органической материи. Юнгер отчасти подразумевал именно эту возможность в своем обращении к доктрине «гештальта»; «гештальта», который не является порождением истории, но сам, своим появлением определяет историю. Эта идея кажется нам вполне приемлемой на высшем, действительно метафизическом уровне, однако при этом не стоит заблуждаться по поводу того, что в данном случае мы имеем дело с простым постулированием некоего условия, время и саму возможность реализации которого сегодня никто не способен предугадать — ибо, объективно рассуждая, уже переход от пассивных, проблематичных, распадающихся форм современного мира техники и количества к активным и законным формам «типа» нам отнюдь не гарантирован.
Настоящая работа была уже отправлена в типографию, когда вышла новая книга Юнгера, озаглавленная «У стены времени» («An der Zeitmauer»). В отличие от других произведений автора последнего периода она отчасти возвращается к идеям «Рабочего»; в частности, видимо, именно поэтому в предполагаемом издании полного собрания сочинений Юнгера, о котором объявил издатель Эрнст Клетт, эти две работы планируется включить в один том.
Мы лишь вкратце упомянем здесь об этом новом произведении, поскольку оно мало что добавляет к интересующим нас проблемам. Действительно, оно посвящено главным образом метафизике или эсхатологии истории, а взгляды автора носят довольно гипотетический и даже фантастический характер. Мы стоим на пороге «космической цивилизации», деятельность человека («рабочего») отныне начинает оказывать влияние на мировые силы (последние научно-технические достижения), а «первозданная основа» реальности приходит в движение, целью которого является оформление новых структур бытия. Именно это порождает приступы страха и «антеической» (от Антея) тревоги, вспыхивающие то там, то здесь. Поэтому все кризисы и разрушения, спровоцированные развитием цивилизации, необходимо понимать как своего рода «инициатические родовые схватки» и загадочный дар за все страдания и жертвы, принесенные человечеством в последнее время. Наконец, именно поэтому окончательно утрачивают свое значение все предшествующие концепции человеческой жизни. «Стена времени» отождествляется со «звуковым барьером», то есть с границей, которую необходимо сломить и преодолеть. Юнгер говорит, что подобно тому, как доисторические, «мифические» эпохи не являлись частью нашего («исторического») времени, но принадлежали качественно иному времени (идея, которую начал развивать уже Шеллинг), точно так же то, что мы называем историческим временем, близится к концу, и эта граница отделяет нас от чего-то равным образом нового и неизбежного, метаисторического, не связанного со всем известным нам как «история» с соответствующими категориями.
Юнгер затрагивает в своей новой работе также несколько вопросов, поставленных нами в заключении. Во-первых, он истолковывает «конец мира» как конец вполне определенного мира (одного цикла), что может иметь как катастрофический, так и положительный характер (поскольку он знаменует собой преодоление разрыва и завершение «антракта»). Во-вторых, он говорит об испытании, через которое по необходимости должен пройти человек, каковое представляет собой своего рода проверку его способности перепрыгнуть «стену времени» и благодаря этому скачку обрести свободу в новом мире. В некотором смысле Юнгер говорит здесь о необходимости той непредсказуемой «мутации», того экзистенциального, сущностного и духовного изменения, на которое мы указывали как на предварительное условие, благодаря коему «рабочий» получает высшее узаконение в своем возможном самоутверждении. Кроме того, он также выдвигает идею, согласно которой за абстрактными и механическими силами нашего времени, подобно вызванным заклинаниями «призракам», скрываются новые («метафизические») потенции, незримые пособники происходящих преобразований.
