Наконец враги оказались лицом к лицу – как ни странно звучит подобное утверждение. Монстр прыгнул на Каэтану, собрав остатки сил – это было уже видно, и придавил ее мощными когтистыми лапами к камню. Выпущенные когти яростно терзали плоть богини, и та поразилась на краткий миг тому, что ее еще не раздавила эта тяжесть, что она еще дышит и не истекает кровью. Но миг промелькнул, и странное чувство перевоплощения в какое-то гораздо более могущественное существо опять посетило Каэ. Она подтянула ноги поближе к животу, вся собралась как пружина, а затем изо всех сил оттолкнула тварь. И одновременно пронзила ее обоими клинками. Мантикора издала отчаянный визг и... отлетела к центру пещеры.
Каэ подбежала к поверженному чудовищу, сорвала с его груди ужасное украшение и разрубила его Такахаем.
По пещере пронесся крик...
Маленькой, измученной и слабой почувствовала себя Кахатанна, едва бой закончился. Она недоумевала, как осталась жива. Теперь, стоя перед поверженной тварью, она осознавала, насколько та больше и сильнее. Победа представлялась чудом.
Каэ уже повернулась и собралась уходить, когда голос мантикоры настиг ее:
– Постой, победительница!
Голос звучал издевательски, и Кахатанна изумилась, ибо еще минуту назад тварь рычала, визжала и выла, но членораздельной речью не владела. Тем более что, и голос этот – мощный, низкий, глубокий, пробирающий до костей, – не мог принадлежать мантикоре с женским лицом.
Даже ее рычание было мягче и слабее.
– Ты думаешь, этот талисман что-то решает? Или что-то решает твоя очередная победа?
– Кто ты? – спросила она.
Мантикора была мертва.
И голос звучал из распахнутой в смертельной агонии пасти.
– Если ты думаешь, что я – Мелькарт или его посланец, то ошибаешься.
Она прислушалась к себе: ничто внутри не протестовало. Удивительно, но таинственный собеседник сказал правду. Во всяком случае, на этот раз.
– А я и не собираюсь обманывать тебя, – продолжало вещать мертвое тело.
Лапы были скрючены и поджаты к грязно-желтому брюху. Из ноздри сочилась тоненькая струйка почти черной крови, натекая лужицей на каменном полу. А вот морщины на лице, как ни странно, разгладились, и оно немного смягчилось.
– Я знаю, что ты Богиня Истины, и было бы абсолютной глупостью пытаться втолковать тебе одну маленькую не правду среди многих правд. Все равно ты почувствуешь и не поверишь. Мне нет нужды лгать тебе, Каэ.
– Кто ты? – упрямо повторила она.
– Это не важно. Считай, что я – голос пространства, голос Вселенной, душа твоего мира, наконец. Хотя нет – я все-таки гораздо больше, чем просто душа одного крохотного мирка. Думай что хочешь. Но выслушай меня: Арнемвенд обречен, ему остались считанные месяцы. Максимум год. Просто завершился очередной цикл, и все поглотит очистительное пламя. Назови это концом света, назови наступлением Хаоса либо победой Зла. Это ничего не изменит по сути: этот мир закончился, и его должно заменить нечто принципиально новое, как бы ты к этому ни отнеслась. Найди себе спокойное местечко и живи в нем. Ты бессмертна и любима, пользуйся этими благами, пока у тебя есть время. А теперь прощай...
Нельзя сказать, что все это время Кахатанна не порывалась задать несколько вопросов странному собеседнику. Но он не позволил ей этого сделать, исчезнув столь же внезапно, как и появился.
* * *
– Получилось! Получилось! У нас все получилось! – подпрыгивая на месте, вопил Барнаба. Разноцветные его одеяния развевались на теплом ветру.
Змей Могашшин совершил огромную ошибку, решив остаться в своем замке. Он надеялся на то, что вызванная им подмога надолго отвлечет спутников Каэтаны от его персоны. По приказу старого мага во двор замка толпами повалили мертвецы, поднятые им с ближайшего кладбища, и духи-хранители Змеиной горы.
Духи выглядели внушительно и жутко – когтистые, чешуйчатые, клыкастые подобия джатов – любимых созданий Джоу Лахатала.
Единственное, чего не учел Змей Могашшин, это то, что он сам был человеком. И его представления об ужасном сильно отличались от представлений бессмертных существ. Во всяком случае, даже духи-хранители, отчаянно шипящие и размахивающие гибкими лапами, не произвели на богов должного впечатления.
