Губы на обезображенной, покрытой шрамами морде пса вздернулись ее выше, обнажая порезы от выщербленных клыков. Из щелей потекла розовая пена. Глаза Крюка пылали, словно два тоннеля в мир вождя демонов, в них кружилось буйное бешенство. Обрубок хвоста неистово дергался, словно пса пронизывали спазмы приятных мечтаний.
Добряк стоял, держа в руке плетеный ремень с петлей на конце. — Я хочу надеть это тебе на голову, пес. Только зарычи, и я вздерну тебя, и буду хохотать, видя как ты дергаешься. Скажу прямо: я изобрел сто новых способов убийства и ты испытаешь их на себе. Все сразу. — Он поднял поводок, показав псу.
Тусклый меховой шар, покрытый соринками и кусками грязи, тот, что лежал в углу загона — шар, который уже давно рычал — внезапно пришел в движение. Подпрыгнув несколько раз, он взметнулся в воздух, нацеливая в шею капитана крошечные, но острые зубки.
Добряк выбросил кулак, перехватив его в воздухе. Тихий хруст, щелканье ничего не поймавших челюстей — хенгезская комнатная собачка по кличке Мошка резко изменила направление полета, приземлилась подле Крюка, кувыркнулась и замерла, ошеломленно высунув розовый язык, тяжко вздыхая.
Взгляды капитана Добряка и Крюка так и не расплетались.
— Ох, забудем о поганом поводке, — сказал капитан, чуть помедлив. — Забудем Гриба и Синн. Пусть все будет как можно проще. Я сейчас вытащу меч и порублю тебя на куски, пес.
— Не надо! — сказал кто-то сзади.
Добряк обернулся и увидел Гриба, а также Синн за его спиной. Они стояли у входа в конюшни, изображая полнейшую невинность. — Как удобно. Адъюнкту вы нужны.
— Для чтения? — спросил Гриб. — Нет, мы не можем.
— Пойдете.
— Мы думали спрятаться в старом Азате, — сказал Гриб. — Но не получилось…
— Почему? — спросил Добряк.
Гриб потряс головой: — Мы не хотим идти. Будет… плохо.
Капитан показал им поводок с петлей: — Так или иначе, личинки.
— Синн сожжет вас в угольки!
Капитан фыркнул: — Она? По ее лицу кажется, скорее себя обмочит. Ну как, пойдем тихо-мирно или иначе? Вы ведь догадываетесь, какой способ мне больше по нутру?
— Этот Азат… — начал Гриб.
— Не наша проблема, — рявкнул Добряк. — Хотите похныкать — бегите к Адъюнкту.
Они пошли втроем.
— Знаете, вас все ненавидят, — сказал Гриб.
— И правильно, — ответствовал Добряк.
* * *
Она поднялась с кресла, поморщившись от боли пониже спины, и подошла к двери. Посетители выдавались редко — кроме назойливой повитухи, забегавшей то и дело, принося с собой облако дыма д’байанга, и старухи с ближней улочки, которая, завидев ее, предлагала выпечку. Для обоих было уже поздно, и громкий стук в дверь заставил ее встревожиться.
Серен Педак, некогда бывшая аквитором, открыла дверь.
— О, — сказала она. — Привет.
Старик поклонился: — Госпожа, здоровы ли вы?
— Ну, работы для каменщика пока нет…
— Аквитор…
— Я уже не аквитор.
— Звание сохранено в королевской Палате Сборов, — сказал он. — Вы продолжаете получать жалование.
— И я дважды посылала запрос, чтобы все это отменили. — Она помолчала, склоняя голову. — Простите, откуда вам знать?
— Простите, аквитор. Меня зовут Багг, и ныне я занимаю должность канцлера Королевства, а также занимаюсь многими иными… э… делами. Ваши запросы принимались, рассматривались и отклонялись мною. — Он поднял руку: — Тише, тише, вас не вытащат из дома, чтобы заставить заниматься работой. Отныне вы в отставке и будете получать полный пенсион до конца жизни. В любом случае, аквитор, я пришел сегодня по другому делу.
— О? Так чего вы хотите?
— Можно войти?
Она отступила с порога. Он закрыл дверь и пошел за ней по узкому коридору, в скромно обставленную гостиную. — Прошу садиться, Канцлер. Я никогда вас не видела, так что не могла подумать, что милый господин, помогавший мне перенести несколько камней… — Она помедлила. — Если слухи не врут, вы были слугой Короля?
— Все верно. — Он подождал, пока она не усядется в кресло, а затем сел на единственный стул. — Аквитор, вы на шестом месяце?
Она вздрогнула: — Да. Но как вы определили? Вычитали в досье?
— Извините, — сказал он. — Сегодня ночью я неловок. В вашей компании, гм, гм…
— Я уже давно не вводила никого в смущение, Канцлер.
