— Я ему глаза на задницу натяну, — пообещал Пачка и шагнул вперед. — Я ему ноги повырываю. Я ему…
Тим прикинул, что у него пять шансов из пятидесяти. Пачка раза в полтора тяжелее его. И этим все сказано. Один хороший удар — и Тим будет размазан по траве, словно масло по хлебу.
— … я ему голову отверну…
Значит, что?.. Значит, Тим сам должен начать отстрел диких бешеных поросят. Сам. И чем быстрее, тем лучше.
— … я его землю есть заставлю…
Он одолел расстояние до Пачки в один прыжок. И — прыгнул снова. Когда красные, трясущиеся от злости щеки Пачки оказались чуть ниже уровня Тиминой груди, он выбросил вперед правую ногу. БА-АХ… С глухим стуком нога врезалась в грудную клетку.
— … я ему-у… ы… ы… ы…
Пачка осекся на полуслове и неожиданно отлетел назад шага на три. И когда он бухнулся на землю, словно мешок с цементом, Тиму стало по-настоящему страшно.
Он увидел лица остальных ребят. Те равнодушно смотрели на поверженного Пачку и с каким-то нехорошим предвкушением — на Тима. Улыбался только рыжий — хотя лучше бы он не улыбался вовсе.
— Ну что? — хриплым голосом спросил Тим. — Кто записывался следующим?
Рыжий перешагнул через Пачку.
— Чак Норрис, — ухмыльнулся он. Короткий замах, выпад; у самого лица — кулак с побелевшими костяшками пальцев. Тим увернулся. Потом — резкий неожиданный толчок в грудь. Сзади обнаружилась пустота, абсолютная, словно в вакуумной камере, — она втягивала в себя, она перевернула Тима через голову, отчего у него перед глазами остались мелькать зеленые полосы.
Громкое ржание. Тим лежал на траве, раскинув в стороны руки. Рядом что-то шевелилось. Значит, его все-таки бортанули через шестерку. Невысокий парень с треугольным лицом поднялся с колен и потрепал Тима по щеке.
А потом ударил ногой под дых.
* * *
— … Еще раз намылишься в эту сторону, сопляк, белые тапки сразу заказывай. Понял?
Тим последний раз взглянул на рыжего — чтобы запомнить. И, повернувшись, пошел к Кольцевой. Сзади слышалось веселое похихикивание.
Дома Тим с остервенением стянул с себя джинсы и швырнул их в бак. Потом подошел к зеркалу и посмотрел на себя. На правой скуле — темное пятнышко, под носом — чешуйки засохшей крови. Могло быть и хуже. Серегино лицо в сравнении с этим — настоящая батальная картина рядом с белым листом бумаги. Или даже морская картина. Или даже натюрморт. Потому что за последние две недели Серегино лицо стало синим. Как баклажан.
Газопровод — это глухая зачуханная улочка на южной окраине Москвы. С высоты птичьего полета она и в самом деле напоминает изогнутое под тупым углом колено трубы. Возможно, что настоящее название улицы звучит несколько иначе — «Газопроводная», а на табличке обшарпанного автобуса, который курсирует по Варшавскому шоссе, просто не хватило места для последних трех букв — кто знает… Никто из местных мальчишек этим особо не интересовался. Газопровод — так Газопровод. Рабочая слободка. Спальный район. Край, открытый всем ветрам. Несмотря на относительную близость к экватору, здесь гораздо холоднее, чем в Медведково или на Красной Пресне — опять-таки из-за проклятущего ветра.
Жители Газопровода обладают несколькими чертами, разительно отличающими их от остальных москвичей. Например, водители автобусов, утюжащих Варшавское шоссе, Россошанскую и другие улицы, прилегающие к Газопроводу, принципиально не объявляют остановок — даже в разгар зимы, когда стекла в салоне покрываются толстой ледяной коркой. Поэтому местные жители научились ориентироваться в пространстве без помощи зрения, слуха, обоняния, осязания и даже вкуса.
ОНИ НИКОГДА НЕ ПРОПУСКАЮТ СВОЮ ОСТАНОВКУ.
Возможно, газопроводские аборигены ориентируются при помощи почек. Или рудиментарного отростка на кончике позвоночника. Или среднего уха. Никто этого никогда не узнает — если, конечно, ученые не заинтересуются необычным феноменом.
Во всем остальном это был обычный глухой район и обычная глухая улица, где повседневной формой одежды были китайские и тайваньские брюки-слаксы, самым популярным блюдом — яичница с жареной картошкой, самым популярным сериалом — «Петербургские тайны», самыми горячо любимыми народными героями — Маша Распутина, Мишка Япончик и генерал Лебедь.
