Отвлекая мой возмущенный разум от печальных раздумий, в палату влетела заспанная медсестра. Верхняя пуговка тесного халатика расстегнута, грудь третьего размера без спойлера. Яркие губы бантиком, идеальные ноги на шпильках. Белый халат накрахмален, шитые золотом туфельки блестят, прическа из салона. Идеальный макияж, улыбка... Таких потрясающих сестер я в жизни не видал! Их просто не бывает. Принцесса из сказочного сна, а не медицинский работник. Сомненья прочь: я не в психушке, а на небесах. А это еще одна ангелина, херувим милосердный.
- Чудненько! Ожил Антон Михалыч, - промурлыкала сестрица ангельским голоском, заглядывая мне в глаза. И вдруг добавила грозным тоном: - Алена, быстро давай утку!
- Ой, - пискнула та, шустро подсовывая под меня эмалированное судно.
Вот как они догадались? Выходит, высшие силы умеют угадывать желания, читая мысли. Это очевидно. Тогда плохо дело, я в бога мало верю. Только по большим праздникам и в скорбные дни. Накажут... Серьезно воздадут за дела мои. И хоть я всего не помню, что- то мне подсказывает: грешен. Впрочем, если набросятся вдвоем, я согласен. Сопротивление бессмысленно, надо реально смотреть на вещи.
Раскрылась дверь, и в палату вкатилась тележка. Ее подталкивала санитарка в замызганном халате. Эта была настоящей: пожилой и усталой.
- Так, бабоньки, разойдись! - скомандовала она. - Раненого героя кормить пора. Ты, Алена, манную кашу не будешь, конечно?
- А есть что-нибудь другое, тетя Клава? - жалобным тоном вопросила Алена.
- Конечно, - невозмутимо кивнула та. - Морепродукты.
- Салат из кальмаров с креветками? - обрадовалась ангелина.
- Нет, макароны по-флотски.
На этот прикол Алена сдулась. Потухла, обиженно скривив губки.
- Макароны всем полезны, - назидательно сообщила Катя, брызнув струйкой из шприца. - Только укольчик сначала поставлю.
Глава пятая, в которой предлагается не задавать лишних вопросов, если не хотите, чтобы я начал вам врать
Ангелина Алена прибиралась на столе после кормежки больного, когда в палату энергично вплыл доктор. Выглядел он солидно и представительно - белейшая шапочка непростого фасона, зеленый костюм штучной работы, вроде хирургического, и цифровой стетоскоп на шее.
- Ну-с, батенька, как наши дела? - проворковал он, без промедления прилаживая манжету тонометра мне на руку.
- Не знаю, - честно признался я, отставив стакан с яблочным соком. - Плохо, наверное.
Скрывать тут нечего, в отличие от его лысины под белой шапочкой. Тем более, что у меня никаких совместных дел с ним и этой больницей отродясь не бывало.
- На что жалуетесь? - он продолжал ласково наседать.
Пришлось кратко обрисовать то, как оно есть:
- Будто впрохмель был, ничего не помню.
- Гм... Шум в голове?
- Шума мало, зато там блуждают смутные образы.
- Какие образы? - живо заинтересовался он.
- Одноклассница привиделась. Как живая.
- Вот как? Иногда одноклассницы и мне снятся. Веселое было время... А девчонки на вечеринках что вытворяли, шалуньи... Ох, проказницы! - Доктор закатил глаза.
От сказанного или нет, не знаю, но он смахнул слезу. И только потом взялся за свое:
- Откройте рот, язык покажите. Так-так.
Лысый доктор задумался. Даже лысину почесал, приподняв шапочку. Видимо, никаких одноклассниц он там не приметил.
- Что со мной случилось, доктор? И почему ноги печет?
Лысый доктор ответил вопросом на вопрос. В загадочном стиле, тоном профессионального психотерапевта:
- Вообще ничего не помните, голубчик?
- Как догонял, как подрезал, - хмыкнул я. - Может, такое и было. Но, ей богу, не помню.
- Шутить изволите, это уже хорошо, - доктор говорил серьезно. - А меня узнаете, Антон Михалыч?
- Нет.
- Я ваш доктор, и меня зовут Альберт Эдуардович. Неужто забыли?
- Вас вижу первый раз, - уверенно заявил я. Память на лица у меня всегда была отличной. Такую лысину уж я бы запомнил наверняка.
- Больницу тоже не узнаете? - он неопределенно махнул рукой. - Палату?
- Нет, - я шел в полный отказ, словно дерзкий уголовник на допросе.
- И Катю?
- И Алену,- отрезал я, пресекая дальнейшие расспросы. - Вообще ничего, как это ни печально.
