Оставалось надеяться, что Альгер все-таки сподобится увеличить количество рейсов. Хотя бы раз в десять.
Пока Иван и с Никой отсутствовали, Глеб произвел тщательную ревизию доставшегося им в наследство имущества. В наличии имелось: палатка туристская – одна, одеяло шерстяное – одно, ведро десятилитровое – одно, кружка – одна, пустая пятилитровая бутылка из-под питьевой воды – одна, пластиковые «одноразовые» тарелки – целых пять (одна, правда, треснутая, и одна с проплавленной дыркой), шампуры – шесть. Также они располагали пятью порциями холодного свиного шашлыка, двумя пачками картофельных чипсов и где-то третью ведра воды.
В ходе короткого совещания было решено за продуктами сегодня не ходить, а вот водой запастись.
– Что ж, моя очередь прогуляться! – заявил Глеб, подхватывая ведро.
Иван с Никой не возражали.
Взяв пятилитровую бутыль, Голицын и Соколов аккуратно, стараясь не потерять ни капли, перелили в нее остатки воды из ведра, и Глеб отправился к цистерне.
– Ну, что будем делать? – спросил Иван, когда спина Соколова исчезла за рядами палаток.
– Если нет возражений, то лично я – спать, – сладко зевнув, ответила девушка. – Ночью-то как-то не довелось…
– Отличная идея, – несмотря на бессонную ночь, спать Голицыну не хотелось совершенно, но чем не способ убить время? – Только давай сначала занесем вещи в палатку, а то тут, говорят, подворовывают.
– Ага, злые хохлы, – усмехнулась Ника. – У меня, кстати, дед был родом с Украины.
Собрав свой нехитрый скарб, они забрались в палатку. Та, к слову, оказалась довольно тесной: лечь вдвоем – нормально, втроем – еще, наверное, как-то, но как прежние хозяева умещались в ней все вчетвером – оставалось только догадываться.
Задвинув в угол вещи, Ника блаженно растянулась на брезентовом полу.
– Ну, типа, спокойной ночи!
Голицын не ответил. Подложив руку под голову, лег на бок, лицом к стенке палатки, закрыл глаза, успел еще подумать: «Не усну, наверное…» – и тут же заснул.
Разбудил его доносящийся с улицы странный шум. Какое-то время Иван продолжал лежать, ожидая, что все утихнет, но тот не прекращался.
– Что там такое? – подняла голову проснувшаяся Ника.
– Сейчас посмотрим, – развернувшись, Иван расстегнул молнию на входе в палатку и высунулся наружу.
Метрах в десяти слева, спиной к Голицыну стоял какой-то старик с всклокоченной седой шевелюрой. Одет он был в выцветшую черную рясу, подпоясанную толстой веревкой. В левой руке старик держал потрепанную книгу, правая вздымалась к небу.
Старик вещал громким, раскатистым басом. Непосредственно ему внимала гудящая толпа человек в двадцать, но слышали его, без сомнения, все обитатели табора в радиусе метров пятидесяти.
– … пришли последние времена! – пророкотал старик. – Покайтесь же во грехах своих, пока не поздно! Ибо предупреждал Господь: смотрите, чтобы день тот не постиг вас внезапно: ибо он как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному! И вот сбываются древние пророчества! Воистину несчастны дожившие до дня сего! Уже вышел из моря зверь ужасный с семью головами и десятью рогами: на рогах его десять диадем, а на головах его имена богохульные!
– Где-то я уже что-то подобное недавно слышал, – нахмурившись, пробормотал Голицын.
– В лагере Антоха Пухов цитировал. Это из Апокалипсиса, – напомнила девушка, также выглянувшая из палатки.
– Ага, точно…
– И дана ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем! – продолжал, между тем, оратор. – И поклонились ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира! Кто имеет ухо, да слышит! Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых!
– А это он о чем, я не понял? – спросил Иван. Ника не ответила. Наверное, и сама не поняла.
– И увидел я другого зверя, выходящего из земли. Он имел два рога, подобные агнчьим, и говорил как дракон. Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю! И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю пред людьми!
