Наутро мы едва отыскали семейство — несомненно, они стали осторожнее после нашей попытки изловить Дьюме. Я приготовила совсем немного мяса, чтобы спрятанное в нем снотворное подействовало скорее. Но Дьюме не давал себя одурачить и изо всех сил ковылял в сторону, как только я подходила. Пиппа тоже забеспокоилась и увела детей. Около полудня я встретила ветеринара в Кенмере и сразу же привезла его к гепардам. Не успели мы показаться, как Дьюме пустился наутек, а за ним — Уайти, и оба исчезли из виду. Меня очень беспокоило, что бедняга Дьюме вчера поел совсем немного, а сегодня у него ни кусочка во рту не было. Но нельзя было пугать его еще больше, и мы решили сначала добиться доверия Пиппы. Мы осторожно подошли поближе, присели в двух ярдах от нее и заговорили с ней очень спокойно, так что она немного спустя разрешила ветеринару погладить себя и даже слегка прикусила его руку. Мы не ожидали такого успеха: теперь, когда нам была обеспечена ее дружба, мы ушли домой. Утром к нам на помощь приехал Джордж, и, захватив в Кенмере козу, мы проехали примерно полдороги до логова гепардов. Там я попросила Джорджа и ветеринара подождать, пока я не сообщу им, как обстоят дела. Мы с Гаиту пошли вперед, нагруженные козьей тушей, и едва не налетели на спящего носорога — его невозможно было отличить от термитника, пока он не зашевелился. Два часа мы бродили, таща на себе тяжеленную тушу, пока не отыскали гепардов и не избавились от нее. Все семейство набросилось на мясо, но маленький Дьюме где-то скрывался. Неужели он опять испугался? Я послала Гаиту за ветеринаром — тот должен был подойти на пятьсот ярдов и спрятаться, чтобы гепарды его не видели. Ему пришлось просидеть там два часа — как раз столько, сколько понадобилось, чтобы Дьюме отважился подойти ко мне. Он был очень голоден — два дня без еды! — и все же отшатывался, как только я протягивала ему миску с молоком, в котором было подмешано снотворное. Чтобы завоевать его доверие, пришлось дать ему небольшой кусочек печенки с таблетками поливитаминов. Но мне понадобилось величайшее терпение, чтобы скормить ему снотворное: я проливала молоко прямо ему на лапы, а он слизывал его — да так и принял всю порцию.
Потом я отошла к ветеринару, и мы стали ждать, пока Дьюме хотя бы задремлет. У кошек вообще неожиданные реакции на все лекарства, и ветеринар рассчитал дозу снотворного на минимальный вес в 10 фунтов, чтобы в случае необходимости увеличить ее. Этого явно оказалось недостаточно: через два часа я застала Дьюме вполне бодрым; единственным признаком действия ларгактила было то, что мигательная перепонка (третье веко) слегка прикрывала глаза. Козу доели, и Пиппа, спрятав остатки, перешла с молодыми в кусты ярдов на сто дальше. Мы с ветеринаром завтракали тут же, на траве, чтобы дождаться действия снотворного, но маленький Дьюме засыпать не собирался. Мы не видели никакой возможности увеличить дозу, поэтому решили поймать его и впрыснуть быстродействующее снотворное. Мы стали подходить ближе. Увидев ветеринара, все самки удрали в кусты, ярдов за сто, а я погналась за Дьюме. Он отчаянно ковылял, словно спасая свою жизнь, и так быстро, что мне было нелегко нагнать его. Только когда он, видимо прибегая к последнему средству спасения, попытался вскарабкаться на дерево, я стащила его вниз. Совершенно обессиленный, он лежал без движения, только сердце отчаянно билось. Пиппа, бежавшая за ним рядом с нами, теперь села в трех футах от нас и смотрела, как я глажу маленького Дьюме, чтобы хоть немного успокоить его. Она не мешала нам — даже когда подошел ветеринар и, впрыснув быстродействующее снотворное, стал вместе со мной осматривать лапы малыша. К, сожалению, он не мог установить степень повреждения и заявил, что Дьюме необходимо сделать рентген в Найроби. Он советовал поторопиться, воспользовавшись полубессознательным состоянием Дьюме, и ехать прямо на аэродром к Скале Леопарда, откуда директор доставит их обоих в Найроби. Я послала Гаиту за Джорджем, чтобы он подбросил нас на своей машине.
Пока мы ждали машину, маленький Дьюме лежал у меня на коленях. Эта поездка в Найроби приводила меня в ужас, потому что там он будет оторван от всего, что ему привычно и дорого; но ведь иного выхода не было, надо было думать только о его спасении. Пиппа уже отошла к оставшимся малышам, и все они напряженно следили, как мы забирали Дьюме. До Скалы Леопарда мы ехали минут пятнадцать; бедный Дьюме все время рычал каким-то странным голосом: наверное, ему не нравилось ехать на машине — он впервые в жизни знакомился с этим способом передвижения. В Скале Леопарда мы взвесили его, и ветеринар ввел ему очередную дозу ларгактила уже в расчете на истинный вес гепарда — 18 фунтов. Лететь вместе с Дьюме я никак не могла: во-первых, самолет был двухместный, а во-вторых, нужно было остаться с Пиппой, чтобы помочь ей преодолеть беспокойство и сохранить ее доверие. Поэтому я договорилась с доктором, что он будет ежедневно связываться с нами по радио, а он заверил меня, что я напрасно беспокоюсь, что они сами с женой будут ухаживать за Дьюме, держать его дома и следить, чтобы он не слишком нервничал. Я понимала, что отдаю Дьюме в хорошие руки, но как знать: что если я вижу его в последний раз?.. Нелегко было у меня на сердце, когда я проводила глазами взлетающий самолет.
