Пожары бушевали по всей местности, где Пиппа обычно бывала, и только равнина за рекой Васоронги уже не дымилась и не тлела. Туда, примерно за четыре мили вверх по течению от моего лагеря, Пиппа увела своих детей. Там мы и встретили их однажды утром — около только что убитой молодой газели Гранта. Пиппа задушила ее, схватив за горло, но туша была еще не тронута. Как только я приблизилась, Сомба тут же налетела на меня с невероятной злобой, она бросалась, шипела и рычала, а глаза у нее горели так непримиримо, что я, честно говоря, испугалась. Конечно, меня радовало, что она ведет себя, как дикое животное, возле своей первой «настоящей» добычи. Впрочем, это было естественное поведение самки, которая должна охранять добычу; самцы не возражали против моего присутствия. Как ни странно, Сомба тут же присоединилась к братьям, когда я протянула им тазик с молоком, но как только я осмеливалась двинуться к ее добыче, она немедленно бросалась на меня. Я очень пожалела, что не захватила кинокамеру, и отправилась за ней в лагерь, оставив семейство на попечении Локаля. Когда я возвратилась, гепарды все еще не покончили с добычей, и Сомба защищала ее с такой же яростью, как и утром.
Приближалась гроза, темные тучи, готовые вот-вот хлынуть на землю дождем, нависли, закрывая горизонт. Раскаты грома то и дело тревожили гепардов, и малыши в ужасе вздрагивали, заслышав ворчание с неба, так что в конце концов Пиппа позвала их — «прр-прр» — и все они куда-то скрылись. Мы забрали с собой остатки газели, чтобы скормить их на следующий день, и вернулись домой.
Гепарды всю неделю держались на этой равнине. Чтобы добраться до них, нам приходилось переходить вброд речушку, которая день ото дня становилась глубже. В конце концов после сильнейшего ливня, который лил всю ночь напролет, мы не смогли перейти речку. Но, к счастью, след гепардов обнаружился на нашей стороне речки — они переплыли ее как раз вовремя. Я решила, что Пиппа просто не хотела лишаться мяса, которое мы ей давали, но она снова показала мне, как плохо я понимаю ее поступки. Она не пошла к нашему лагерю, хотя прекрасно знала, что там для нее запасено мясо, а прошла две мили в другую сторону, на равнину, где паслось множество газелей Гранта и зебр. Мне стало совершенно ясно, что она предпочитает вырастить своих детей дикими и свободными и не хочет приучать их к нашему лагерю.
А они и вправду были дикие: мы убедились в этом однажды утром, когда увидели их ярдах в трехстах от нашего лендровера. Мы оставили машину на дороге и понесли мясо проголодавшимся гепардам. Но только они успели до него дотронуться, как вдали показался автомобиль с туристами. Гепарды исчезли задолго до того, как чужая машина подъехала к нашему лендроверу, несмотря на то что мясо осталось несъеденным.
Теперь, впервые за много месяцев с тех самых пор, как они расстались, Пиппа оказалась на территории Мбили. Мне приходила в голову только одна причина, которая могла заставить Пиппу нарушить закон, установленный ею самой: почти вся равнина за последнее время превратилась в сплошное болото, где было слишком трудно охотиться. Я с интересом отметила, что Пиппа никогда не подходила к тем термитникам и деревьям, где она чаще всего бывала с Мбили, Уайти и Тату. Новые малыши играли в других, новых местах, и Пиппа несколько дней подряд тщательно отмечала упавшие деревья своим обычным способом — кучкой помета. Может быть, так она заявляла свои права на эти участки? Мне очень хотелось узнать, что же будет, если здесь вдруг появится Мбили.
Однажды утром мы накормили гепардов, и я увидела, что Пиппа, сжав губы, пристально смотрит в сторону далеких холмов. Я посмотрела в том же направлении и увидела в бинокль почти на горизонте двух белых носорогов. Это была пара из тех шести носорогов, которых привезли три года назад из Южной Африки, чтобы они акклиматизировались и дали потомство в Кении. До сих пор носорогов держали в просторном загоне в Скале Леопарда; должно быть, эти двое удрали оттуда. Белые носороги крупнее черных, и у них более широкий рот. «Белыми» их называют по ошибке — голландцы произносят «уайд» («широкий») как «уайт», то есть «белый». Уж не знаю, разбиралась ли Пиппа во всех этих тонкостях, только «прр-прр» — и мать с детьми со всех ног умчались прочь. Мне очень хотелось узнать, неужели она и вправду различает два вида носорогов и спасается бегством от незнакомого вида, хотя местного, черного носорога она обычно просто не замечает. Мне пришлось дожидаться разгадки больше года, но ее дети дали мне ответ на этот вопрос — они поступали точно так же.
