Однажды утром мы несколько часов искали гепардов, особенно тщательно возле трех колючих кустов, где недавно было их логово.
Гепардов мы не нашли, а наткнулись на шестерку слонов, которые упорно торчали в кустах. К полудню мы выбились из сил и прекратили поиски.
После чая мы снова стали искать и увидели, что один слон все еще стоит на часах у куста. Вдруг оттуда в ответ на мой зов вышла Пиппа. В ту же минуту шесть слонов с громоподобным топотом, трубя, понеслись к нам по равнине, но, на наше счастье, круто повернули, учуяв наш запах, а одинокий слон направился к дороге. Я дала Пиппе только маленький кусок мяса, в котором была спрятана ее порция кальция; остальное я припрятала, надеясь, что она приведет нас к своим малышам. Но Пиппу не так-то легко было одурачить: она упрямо не трогалась с места, пока почти совсем не стемнело. И тут мне пришлось сдаться. Наевшись, она пошла вперед очень осторожно, стараясь не зашуметь, не треснуть веточкой, и шла так три четверти мили по направлению к дороге, где нам повстречался одинокий слон. Я с беспокойством искала малышей и вдруг увидела их в густой траве почти у самых ног. Я тут же положила перед ними мясо, но они не тронулись с места, пока Пиппа не сказала «прр-прр». Тогда они накинулись на еду. Было уже совсем темно, и нас беспокоило, что малыши едят на таком открытом месте, поэтому мы сидели рядом, пока они не наелись. А ждать пришлось порядочно, потому что они еще не могли быстро жевать — зубы-то у них были еще маленькие. Мне пришлось отвлекать Пиппу, чтобы она, воспользовавшись этой задержкой, не съела все мясо сама. Я слушала, как малыши жуют, и тут впервые уловила, как один из них произносит «прр-прр», подражая Пиппе.
Малышам уже исполнилось шесть недель, и за это время они четырнадцать раз меняли логово, но так далеко, как в тот день, им «переезжать» еще не приходилось. Они уже хорошо ходили, и я решила, что стадия «детской» для них закончилась. Четверка была совершенно очаровательна. Два крупных самца держались почти все время вместе, один из них был чуть побольше и порезвее, и оба вели себя уже достаточно самоуверенно — этого как раз не хватало двум меньшим.
Особенно нервной была самочка, она часто сидела в стороне, когда братья затевали веселую возню. Но все они обожали Пиппу и всегда старались к ней прижаться, а она души в них не чаяла.
Ранним утром на следующий день я отыскала гепардов на том же месте; поблизости по-прежнему держался одинокий слон. Пиппа забралась на упавшее дерево и осматривала местность. Большой самец хотел забраться к ней, но, несмотря на отчаянные попытки сохранить равновесие, все время сваливался.
Тогда он отошел и стал весьма энергично лакать воду из тазика.
Когда семейство наелось, все побежали к дороге и в ста ярдах от нее устроились отдыхать под развесистым деревом. Я беспокоилась, что малыши остались почти у самой дороги, и вернулась после обеда, чтобы выманить их на прогулку и отвести подальше на равнину. Но Пиппа была неспокойна; она забилась под нижние ветви и не выходила.
Всю ночь я ужасно волновалась, и, едва рассвело, мы пошли к гепардам. Но на старом месте никого не было. Мы осмотрели всю местность, а через полчаса появилась Пиппа — она пришла со стороны Пятой мили, оттуда, где дорога проходит через Мулику. Нюхая землю, она кружным путем повела меня к развесистому дереву, но не доходя до него уселась на землю. Я обошла дерево с другой стороны, откуда Пиппа видеть меня не могла, и сердце у меня замерло. Самый большой детеныш лежал там мертвый, с прокушенным затылком. Он лежал возле куста, и нигде никаких следов борьбы, даже крови на траве не было. Кровь не успела застыть на ране; я подняла уже окоченевшее тельце, чтобы отнести в машину. Пиппа, не видя, что я несу, пошла дальше.
Мы с Локалем шли за ней, а она, принюхиваясь к земле, повела нас совсем не в ту сторону, откуда пришла. Примерно через двести ярдов мы увидели ее утренний след, а рядом — путаницу следов малышей. Тут она повернула к трем кустам. Все более тщательно вынюхивая что-то на земле, она не пропускала ни одного дерева и термитника, осматривая все окружающее глазами, полными тревоги. У одного из кустов она остановилась, хотя не переставала ловить малейший шорох или движение.
