В основном гепарды добывали дикдиков, дукеров и цесарок — а это было маловато для четырех пустых желудков, и я продолжала подбрасывать им мясо. Вскоре я стала замечать, что между Пиппой и ее детьми сложились новые отношения. Раньше во всем, что бы они ни делали, она брала инициативу на себя, а теперь она почти всегда смотрела со стороны, как я кормлю молодых, и подходила только после того, как они наедались. И она ни разу не проявила ревности — даже когда я оказывала предпочтение балованной Мбили. А вот Тату стала настоящей грубиянкой — несколько раз она наскакивала на меня ни за что ни про что.
6 декабря, когда молодым исполнилось по шестнадцать с половиной месяцев, мы кормили их в нескольких сотнях ярдов от лагеря. Нам хотелось сделать кое-какие снимки, и после чая мы снова пришли на это место, но застали там только Пиппу — она сидела на дереве, оглядывалась и тревожно звала молодых своим и-хн, и-хн. Нам стало ясно, что она их потеряла. Принюхиваясь к следам на земле, она вела нас примерно полмили сквозь густую траву, потом мы вышли на открытое место и там нашли отпечатки лап. Тогда Пиппа села, замурлыкала и развалилась на земле, чтобы мне было удобно вытаскивать клещей. Мы играли почти до самого заката, и я уже стала беспокоиться за молодых. Пиппа не тронулась с места, когда я собралась уходить и стала звать ее дочерей по имени. Я наткнулась на них всего через каких-нибудь триста ярдов — они выглядывали из-за дерева. Конечно, Мбили подошла ко мне первая и пошла за мной к Пиппе — а ведь та, должно быть, все время знала, что дети здесь, поблизости. Они ласково облизывали друг друга, поджидая Уайти, а потом не торопясь ушли в темноту. Тату шла за ними на приличном расстоянии — в моем присутствии она не подходила к матери.
С этих пор молодые отсутствовали подолгу, а 20 декабря Мбили отправилась бродить сама по себе. Я в это время уехала дня на два к доктору в Найроби. Пока меня не было, Локаль встретил семейство ниже по реке — они шли в Кенмер, а немного спустя там видели одну Пиппу. На следующее утро он обнаружил Мбили, прятавшуюся под деревом недалеко от Кенмер-Лоджа. Это дерево мы называли Деревом мужа, потому что супруг Пиппы неизменно проходил мимо него, когда бывал в этих местах. Мбили была голодна и подпустила Локаля совсем близко, ожидая, что он ее накормит. Но у него не было с собой ни кусочка мяса, и он пошел за ним в лагерь, а вернувшись, не нашел ни Мбили, ни других гепардов. В эту ночь несколько львов своим ревом не давали уснуть егерям в Кенмер-Лодже. Я вернулась из Найроби часов в пять, и в это же время пришла Пиппа. Она отказалась заходить в лагерь и ждала на дороге, пока я принесу ей мясо. Но каково же было мое удивление, когда я увидела, что она не прикоснулась к еде и решительно побежала рысцой вдоль дороги обратно в Кенмер. Я подумала, что она хочет отвести нас к молодым, и попросила Локаля пойти за ней, а сама побежала в лагерь, чтобы взять побольше мяса. Когда я догнала Локаля возле Дерева мужа, он все еще не мог отдышаться: Пиппа бежала рысью всю дорогу до этого дерева, а потом припустилась к равнине с такой скоростью, что угнаться за ней не было никаких сил. Потеряв ее из виду, он вернулся к дороге и стал дожидаться меня.
Мы шли по следу Пиппы, пока совсем не стемнело, и продолжили поиски на следующее утро. Вернувшись к полудню в лагерь, мы узнали, что Пиппа приходила, основательно поела и пошла по дороге к Скале Леопарда. А вчера она повела нас в противоположную сторону. Быть может, она хотела избежать встречи со львом, голос которого мы слышали за рекой в эту ночь? Мы не нашли ее следов, зато встретили Уайти и Тату на следующий день у Грязного дерева в двух милях от лагеря. Обе держались очень настороженно, но не смогли устоять перед мясом, предложенным нами. Они уволокли его в колючий куст, а мы пошли дальше, надеясь разыскать остальных гепардов. Пиппу мы нашли только через два часа, хотя она была всего в полумиле от этого места. После того как я обобрала с нее клещей и покормила ее, она медленно пошла за нами к своим дочерям и, даже не лизнув их, как обычно, легла неподалеку. Но где же Мбили?
