Время обеда, понял Кочевник. Сзывают рабочих с поля.
Он увидел за церковью еще с десяток лачуг из толя, сараи, стоящие в тени других дубов. Эти сараи построили из материалов, выброшенных людьми побогаче: плитки, которыми мостят двор, жестяные короба с водяными потеками, листы гофрированного металла и пластиковые шиты, разноцветные куски стекла, сплавленные в окна. Клочки земли украшены маленькими бетонными статуями, бывшими когда-то орнаментами газонов в ином мире: кролик с отбитым ухом, гончий пес, будто ищущий свою заднюю ногу, херувим, который вот-вот выпустил бы стрелу, будь у него лук и рука, чтобы этот лук держать. Интересно, нет ли тут где-нибудь свалки, на которой эти люди находят то, что им нужно? Вокруг стояли несколько пикапов и легковушек, бесстыдно выставив ржавеющие радиаторы и потрескавшуюся чешуйками краску, похожую на аллигаторову шкуру.
Из зарослей ежевики выходили люди в пропотевшей одежде и мокрых от пота шляпах. Даже в этой жаре почти все они были одеты в рубашки с длинными рукавами — защита от колючек. Как люди это выдерживают — Кочевник не понимал. Он бы на коленях уполз отсюда.
К Кочевнику и Ариэль шла шоколадного цвета дворняга, за ней, чуть поотстав, два других кабыздоха. Собака остановилась, припала на передние лапы и стала приветствовать пришедших серией взлаиваний, от которых заложило уши, пока одна из женщин не прикрикнула на нее грозно и не бросила ей лепешку.
А больше никто не обратил внимания на пришельцев, разве что глянул мельком, или пожал плечами, или сказал что-нибудь соседу.
— Пойдем лучше, — сказала Ариэль.
— Минуту.
Он ждал, чтобы чуть подсохли джинсы — на такой жаре это недолго.
— Как вы тут? — спросил подошедший Майк. — Джон, ты уже пришел в себя?
— Вполне.
Припадок миновал при виде этой нищеты. Да, дело туго, и крушение надежд, и группа распадается, но ему хотя бы не нужно работать на ежевичной плантации и жить в лачуге. Может, это еще ждет его впереди, но пока нет. Он глянул назад и увидел, что Джордж остановил «Жестянку», вылез, подошел к пассажирскому сиденью и стад его оттирать полотенцами, вынутыми из чьей-то сумки. Терри тоже вышел и шагал к Кочевнику, покачивая головой и криво улыбаясь.
Кто-то вышел с поля на дорогу и встал перед Кочевником. Тот почувствовал, что его изучают. Подняв голову, он увидел перед собой стройную девушку с длинными блестящими черными волосами. На голове у нее была потрепанная соломенная шляпа с широкими полями. Бугорки грудей выдавались под раскрытой рабочей блузой и потемневшей от пота футболкой, и еще на ней были выбеленные солнцем джинсы с заплатами на коленях. Пыльные сандалии на ногах. Он не успел рассмотреть ее лица, как она уже отвернулась — осталось только впечатление пронзительных глаз в озерце тени.
Отнеся свою корзину с ягодами к пикапу, она отдала ее человеку, который пересыпал содержимое в плоский пластиковый контейнер. Девушка что-то этому человеку сказала, он усмехнулся, блеснув серебристыми зубами. Она сняла измазанные кожаные перчатки, сбросила рабочую блузу на землю и пошла к столу, где уже стояли тарелки с едой и запас пластиковых стаканов. Подойдя к колодцу, девушка завертела ворот, поднимая бадью, потом взяла черпак и глубоко погрузила его в воду. Но пить она не стала, как ожидал Кочевник, а повернулась и налила протянутый бумажный стаканчик другой женщине, постарше, промокшей от пота, которая вышла вслед за ней из зарослей и тоже отдала ягоды человеку на грузовике. Девушка что-то сказала, взяла женщину за руку. Та заулыбалась морщинистым лицом, кивнула в ответ на ее слова и пошла за едой.
Вперед выступил следующий — белесый мужчина постарше. Когда он сбросил рабочую блузу, обнажились массивные татуированные предплечья. Он тоже протянул стакан, и девушка его наполнила, наклонилась вперед и потрепала мужчину по плечу — быстрое прикосновение, и когда тот повернулся, чтобы идти за своим обедом. Кочевнику показалось, что сквозь черты морщинистого липа проглянул вдруг мальчишка.
— Можем ехать! — окликнул его Джордж, выжимая полотенце на землю. Рядом с ним стояли и наблюдали за его действиями двое детишек лет семи-восьми. Руки у них были сложены на груди, лица серьезны, как у солидных землевладельцев.
