Потом Гого обратился прямо к Кочевнику:
— Вы вместе уже три года? Верно? Как получилось, что у вас нет контракта на запись?
Вопрос прозвучал искренне и с неподдельным интересом, но Кочевник понял, что это она и есть — писькомерка, и Гого только что сдернул с него джинсы, показывая всем жалкого сморщенного червячка.
За отведенное время Кочевник не мог бы объяснить, что фирма «Дон Ки рекордз» в Нэшвилле всплыла кверху брюхом, не успев выпустить их первый диск. Не мог рассказать, что скользкий их представитель из «Электрик фюжн рекордз» в Лос-Анджелесе был пойман с женой спонсора в горячей ванне и потому вышибли не только его, но и выбранные им группы. Кочевник не мог объяснить в этот радостный момент, что музыкальный бизнес выжженная земля, а продажи дисков падают из года в год, и за право выживать группы борются концертами, от которых в лучшем случае наберется сотня долларов на раздел, но ведь Гого все это наверняка сам знает, и то, что будет правдой для акул этого бизнеса, прозвучит для платящей публики как «зелен виноград». В любом случае, подумал Кочевник, отчаяние некрасиво.
Он нацепил небрежную улыбку. Пожалуй, ему никогда ничего не было так трудно, как это, настолько оно казалось омерзительно, гнилостно-фальшиво, и сказал он в ответ:
— Мы над этим работаем.
Многие и многие так говорили, уходя с потоком по трубам.
— Ну, удачи вам! — бросил Гого и снова обратился к Терри: — Куда вы после Далласа?
— Будем в пятницу вечером в «Спинхаусе» в Эль-Пасо, двадцать пятого числа. Потом мы…
— Так что ваши фаны могут вас найти в сети? — перебил Гого.
— Ну… да. И у нас еще на MySpace есть страница.
— Ну и отлично. Теперь большое вам спасибо от Гого, что были с нами сегодня, и я знаю, что впереди вас ждут великие успехи. — Он осклабился прямо в объектив Бенджи. — Кстати, о великом: нет ничего более великого, чем наше специальное предложение на уик-энд. Нет ничего проще, чем прийти к «Феликс Гого Тойота» пешком и уехать на своей машине. Вот прямо сейчас!
Он наставил палец в объектив и сложил губы трубочкой, будто пытаясь поцеловать своего покупателя — точнее, его кошелек.
— Снято, — сказал Гектор.
Лампы камер отключились. Гого снова промокнул лицо платком.
— Закончили, — сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. — Сегодня отредактируем. Вечером включите, посмотрите, как вам понравится.
— Мы сегодня вечером работаем, — напомнил ему Кочевник.
— Ловите утром повтор, чего хотите делайте. Мне пофиг.
Техники разбирали аппаратуру. Ариэль, Берк и Майк вышли сразу, как погасли камеры. Гого пошел на выход, вслед за ним Джордж, Терри и Кочевник. Снаружи, на парковке, было лишь на пару градусов прохладнее, чем в душном помещении, но зато здесь хоть ветерком веяло. Гого, разговаривая по телефону, уже стоял возле своего «лендкрузера». Интервью закончено, услуга Роджеру Честеру оказана, и чего тут еще?
— Спасибо, — сказал Джордж, обходя вокруг, чтобы сесть в «Жестянку», но Гого заткнул свободное ухо пальцем и весь ушел в разговор.
— Давно я так не веселилась, — сказала Берк, обращаясь к Ариэль и залезая на сиденье. — С последнего раза — как ботинки себе облевала.
— Ты у меня пробуждаешь аппетит, — сказал Майк. — Кто-нибудь хочет гамбургер? Мы тут на дороге «Макдоналдс» видели.
Кочевник собирался уже сесть, как Гого закрыл телефон и сказал:
— Эй, ты! Кочевник! Подойди на минуточку.
Первым импульсом было показать ему, что он, Кочевник, и правда может быть средним пальцем, и даже два раза, но он сделал несколько шагов в ту сторону, где стоял Гого рядом со своей машиной. Черная ковбойская шляпа набекрень. И Гого смотрел настороженно, как зверь на зверя.
— В материалах от Роджера говорится, что ту песню ты написал, — сказал Гого. — Ты и девушка.
— Песню для ролика?
— Ага. Антиамериканская и антивоенная чушь.
Ну вот оно, подумал Кочевник и приготовился к спору.
— Я не считаю ее антиамериканской.
Гого посмотрел себе под ноги, толкнул камешек носком кроссовки.
— Не считаешь? Ты думаешь, она что-то говорит благородное? Что-то стоящее? Типа политическое заявление?
— Это всего лишь песня.
— Давай я тебе вот что скажу. — Гого уставился Кочевнику в глаза, и что-то в выражении его лица было и злое, и как-то странно отцовское. — На моих глазах возникали и исчезали группы. Гениев, трубящих о своей гениальности, дюжинами видал. И все они были в чем-то талантливы, не спорю, но талант — дело десятое. Понимаешь, талант — он, блин, дело двадцать пятое по сравнению с
